Михаил Керулларий — патриарх Константинопольский

[1]  [2]  [3]  [4] 

Первые серьезные расхождения по поводу различий в символе веры Западной и Восточной Церквей (добавление filioque) и высшей власти Римского престола обнаружились еще при Константинопольском патриархе Фотии (858–866; 877–886; память 6 февраля), крупнейшем церковном деятеле и богослове Православия. После нескольких Соборов Константинопольская Церковь утвердилась в недопустимости прибавлений к символу веры, и Собор 879–880 годов, осудивший filioque, в то время был признан Вселенским обеими Церквами, но позже Римская Церковь сочла его решения неприемлемыми. Несмотря на натянутость отношений между Церквами, до XI века духовная связь между ними была еще сильна, а вера во единую святую соборную и апостольскую Церковь побуждала закрывать глаза на догматическое расхождение. При этом в Константинополе строго придерживались установлений апостольской Церкви и Вселенских Соборов (553 года, 680–681 годов, 787 года), в то время как латиняне, сделав одно отступление от учения святых отцов, на этом не остановились. Правда, не в ярких дискуссиях, а во взаимоотношениях между конкретными главами Церквей проявлялось отчуждение, и римские папы то исключались из диптихов для поминовения на литургии в константинопольских храмах, то вновь вносились. Предположительно в XI веке (по другим данным, между 840–1048 годами) Римская Церковь внесла в практику еще одно нововведение: вместо квасного хлеба в евхаристии стали использовать опресноки — в этом проявилось очередное дерзновение править святых отцов Вселенской Церкви. Были найдены и теоретические основания этому, а древнее употребление квасного хлеба объявлено как бы нерадением: мол, использовали хлеб наиболее распространенный, то есть тот, который был под рукой. Так позже объяснял это кардинал Гумберт, один из легатов Римской Церкви и активный участник развивавшегося конфликта, бывший бургундский монах, епископ Сильва-Кандидский (Санто Руфино) и секретарь папы Льва IX. Высветились и другие изменения в служении и обрядах Римской Церкви.

Патриарх Михаил достоверно узнал, что некоторые представители Греческой Церкви стали подражать латинским обрядам и совершать евхаристию также на опресноках[6]. Соблазном для жителей Константинополя были и несколько латинских храмов в столице, также совершающих службу по своему уставу. Другим моментом, подтолкнувшим патриарха поднять вопрос о расхождениях с Латинской Церковью, были вскрывшиеся переговоры папы Льва IX с константинопольским императором Константином Мономахом, который обещал передать некоторые области в южной Италии (Апулию, Калабрию и Сицилию), принадлежавшие Византии и окормляемые Константинопольской Церковью, в ведение Латинской Церкви.

Как подлинный пастырь, поставленный Богом, патриарх не мог на это смотреть бездеятельно. Совместно с архиепископом Охридским (Болгарским) Львом и от имени последнего было отправлено письмо, адресованное греческому епископу апулийского города Трани Иоанну, который и сам подпал под влияние латинян. Пространное письмо к клирику Константинопольской Церкви подробно излагало основания православных обрядов, и в частности использование квасного хлеба, в противоположность латинским изменениям. В письме автор призывал показать его и другим владыкам, и папе в том числе, в надежде на полезность этого собеседования. Это письмо, «очень простое по содержанию, благородное по цели, умеренное по тону, с одними легкими указаниями на современные заблуждения западных христиан, без всяких политических тонкостей, было принято на Западе как величайшая обида и оскорбление папского престола», — так говорит о послании патриарха неизвестный автор в книге о патриархе Михаиле, изданной в 1854 году в Киеве. Позже профессор Скабаланович, углубив исследование данного вопроса, решит, что послание патриарха в Апулию к епископу Иоанну было написано с целью показать, какое торжество неправды может совершиться, если паства Константинопольской Церкви будет передана латинянам, изменившим Православию. Это — смертельный грех, торжество заблуждений над истиной, ложной веры над правой, ибо далеко отошли латиняне от апостольских правил и обрядов. «Послание имело важность не само по себе, а по внутренней тенденции… в основе его скрывался протест, с одной стороны, против византийского правительства и его намерений, с другой — против папства и какого бы то ни было предпочтения Римской кафедры Константинопольской», — пишет Скабаланович[7]. Несколько иначе трактуют эти события профессор Д.П. Огицкий и протоиерей Максим Козлов[8]. Переписку с папой Львом IX начинает Антиохийский патриарх Петр для установления мира между Церквами и возможности поминовения папы на Божественной литургии, как это было примерно за 45 лет до этого. Но Антиохийский патриарх хотел убедиться в отсутствии расхождений и правильности исповедуемого папой символа веры. Для этого он тотчас же по своем восхождении на престол в 1052 году пишет Римскому папе письмо с приложением восточного исповедования символа веры и просит папу сделать то же самое. Делает он это через архиепископа Градского (Венецианского) Доминика, но ответа не получает. И лишь в 1054 году, после повторного письма патриарха Петра, пришел ответ с папскими притязаниями на главенствующую роль над всеми Церквами и с искаженным символом веры. Цель письма патриарха Михаила Керуллария та же — установление мира между Церквами, но при договоренности соблюдения православных обрядов, для чего и говорилось в письме о прегрешении Римской Церкви, то есть использовании опресноков.

Для нас же конкретная мотивировка написания письма не является столь важной: в любом случае обращение Константинопольского патриарха к папе Римскому носило миролюбивый характер, оно было продиктовано желанием, чтобы собрат по вере прислушался к мнению четырех патриархий, где литургический хлеб был квасным с апостольских времен.

Ответное письмо папы Льва IX, состоящее из 41 параграфа (целый трактат!), в целом не касалось предложенных для обсуждения расхождений между Церквами. Все внимание папа направил на утверждение единоличной власти Римской Церкви как кафедры первоверховного апостола Петра. В письме впервые с полной ясностью раскрывалась система римского самовластия, разработанная и уже усвоенная иерархической верхушкой Западной Церкви. Она — матерь всех Церквей, которая имеет своих дочерей в лице других Церквей. Вот такое домостроительство апостольской Церкви утверждает папа и свою первоверховную власть ни с какими Церквами делить не желает, в том числе и с Константинопольской. И ей ли учить Римскую Церковь!

Позже, возможно после полученного ответа, патриарх Михаил написал письмо и самому папе Льву IX, где также были высказаны соображения, по которым Восточная Церковь сохраняет свои обряды. Письмо было написано с глубоким уважением к предстоятелю Римской Церкви. Сам патриарх Михаил позже писал патриарху Антиохийскому Петру об этом письме следующее: «Услышав несколько времени тому назад от пришедших из древнего Рима о добродетели, благородстве и познаниях папы[9], ныне умершего, я тогда писал к нему довольно пространно и со многим смирением, как сам можешь видеть из письма моего, о взаимном мире и согласии, касательно соблазнов, распространяемых ими (латинянами) против православной веры. Я хотел частью приобрести самого папу, а частью через его благосклонность к нам получить помощь против франков…». Как видно, намерения патриарха таковы, что письмо могло включить только намек на поучительность, но никак не оскорбление. Писал папе и константинопольский император Константин Мономах со многою угодливостью и лестью из некоторых политических соображений, а также желая привлечь его в посредничество для переговоров с германским императором Генрихом III, зная его тесную связь с императором (сам папа Лев IX — чистокровный германец, бывший епископ города Туля Бруно, родственник и протеже германского императора, сохранявший за собой даже прежнюю свою епископскую кафедру в Германии). Для этого Константин Мономах приглашал легатов из Рима для переговоров политических и разрешения возникших разногласий между Церквами.

Примерно к этому же времени относится написание монахом знаменитого Студийского монастыря Никиты Стифата, ученика и келейника столь же знаменитого святого Симеона Нового Богослова, книги «Об опресноках, субботе и браке священников», в которой автор обосновывает позиции Восточной Церкви по этим вопросам. Книга об опресноках им была написана и к Армянской Церкви, но в книге для Западной Церкви были подняты и другие проблемы.

Итак, Константинопольская и Антиохийская Церкви (такие же воззрения имели и Александрийская, и Иерусалимская Церкви) подняли вопрос о серьезных расхождениях с Римской Церковью, что требовало самых глубоких богословских дискуссий между еще, казалось, дружественными христианскими Церквами. Однако сама Римская Церковь к этому времени от догмата о соборности и единстве апостольской Церкви уже, по сути дела, отошла, заменив его догматом о непогрешимости папы и его единоличной власти. Папа Лев IX имел возможность убедиться в своем влиянии и авторитете во время предпринятых ранее поездок по европейским странам, так что на совещаниях в Реймсе (Франция, 1049 год) и Майнце (Германия, 1049 год) уже, между прочим, поднимал вопрос и о Восточных Церквах, и последние были резко осуждены за непризнание его, папы Римского, главой христианского мира. Папа Лев IX к тому времени уже имел определенный взгляд на непослушных патриархов Восточной Церкви, и теперь на этих совещаниях получил полную поддержку своего мнения у европейских правителей. Поэтому в ответных письмах, которые были доставлены прибывшими в столицу римскими легатами, речь шла преимущественно об особой роли папы как судьи всех других Церквей. И по тону папских писем, и по поведению его советников-легатов, и прежде всего кардинала Гумберта, демонстрирующим надменность и враждебность, можно было понять, что не божественные истины интересуют Западную Церковь.

«…папские легаты отправлялись в Константинополь далеко не с теми чувствами братской любви и уважения к правам Константинопольской кафедры, которые Керулларий считал непременным условием доброго согласия. Римский престол в гордом самомнении о своих преимущественных правах… выступал не как равный с Константинопольским престолом по власти, но как судья, вершитель всех важнейших церковных дел и источник всякой церковной власти. Константинопольской Церкви предлагался мир, но лишь под условием отречения от прав, принадлежавших Константинопольской кафедре, и признания папского главенства, под тем же условием, которое заявлялось еще при Фотии, хотя не с такой резкостью; от Керуллария требовалось, чтобы он с покорностью явился перед трибуналом трех папских легатов как подсудимый, доказал, что он не неофит, латинян за опресноки не преследовал, церквей их не закрывал, притязаний на предпочтительную власть, сравнительно с другими патриархами, равно как на титул Вселенского не питал, Римскую Церковь считать матерью и главой всех Церквей никогда не переставал, если же Керулларий повинен в каком-нибудь из этих грехов, то чтобы смиренно выслушал наставление папских легатов, покаялся и анафематствовал тех, которые впредь в этих грехах будут повинны, — и все это требовалось от того патриарха, который имел такое возвышенное представление о своем патриаршем достоинстве, как о достоинстве выше царского, и который так был непреклонен и строг в охранении чести своей как патриарха. Нужно было (иметь) слишком много самообольщения со стороны Рима, чтобы не видеть, что легатам нечего ездить в Константинополь и что свой мир они привезут обратно», — такую оценку дает Скабаланович самонадейным намерениям латинян[10]. Даже профессор церковного права Николай Семенович Суворов, имеющий иную точку зрения[11], отмечает, что претензии папы не соответствовали истинному невысокому авторитету Римской Церкви того времени, оказавшейся подчиненной варварскому Западу, в то время как Восток был несопоставимо компетентнее в церковных и догматических правилах.

Папские легаты прибыли в Константинополь летом 1054 года, торжественно въехали в столицу и расположились во дворце Пиги. К этому времени относится и смерть папы Льва IX (19 апреля), что несколько осложняет анализ событий: неизвестно, соблюдали ли легаты указания папы или, зная о его смерти, действовали самочинно от лица уже умершего папы. Но и это не имело принципиального значения, так как легатами были именно те люди, которые и руководили политикой папы — он был лишь покорным орудием в их руках. В византийских кругах уже знали о смерти папы, и для многих было невозможным, чтобы посол существовал без пославшего, а уполномоченный — без лица уполномочившего. Вот почему у патриарха возникло обоснованное подозрение, что легаты — самозванцы. Подтверждением этого предположения была и подделка папской печати. Надо отдать должное патриарху Михаилу, который сохранял деликатность в общении с легатами, никак не выказал своих подозрений, не позволил никакого оскорбительного поступка, но предусмотрительно отклонялся от встречи с ними и как с возможными самозванцами, и как с немиролюбиво настроенными, плодотворные переговоры с которыми вести невозможно. Однако в своей переписке с патриархом Антиохийским он поделился своими соображениями по поводу и вероятности самочиния и неуважительности в поведении по отношению клиру константинопольскому.

Во время пребывания папских легатов в Константинополе кардиналом Гумбертом был написан «Ответ, или Возражения против книги Никиты Стифата». Возражения против книги Никиты сводятся к тому, что он якобы неправильно понимает и применяет Священное Писание. Противники монаха воспринимаются как более сильные, но не в догматической области, а как полемисты, в отличие от Никиты, который, стоя в истине, к сожалению, не смог привести нужных аргументов, а также допустил ряд ошибок. Профессор Скабаланович, сопоставляя сочинение монаха Никиты с тем, что написано папскими легатами[12], отмечает, что последние: «…далеко уступают ему в чувстве приличия, обрушиваются на несчастного монаха потоком ругательств, которые оставляют невыгодное впечатление относительно благовоспитанности сановников Римской Церкви»[13]. Профессор А.П. Лебедев отмечает, что в пылу доказательств своей правоты автор «Ответа» использует такие выражения, как «ты лаешь», «ты глупее осла», «ты изшел не из монастыря, но из блудилищницы», «ты змей, Юлиан, Порфирий, собака», «умолкни, собака», «прикуси язык», «молчи, дурак» и пр., и пр[14]. В общем, брань и сквернословие занимали не последнее место для утверждения своей правоты в книге римского легата кардинала Гумберта, который, осмеивая ошибки монаха, сам допускает едва ли не более грубые. Возможно, такой подход и имел успех на варварском Западе, но переносить этот опыт на просвещенный Восток, с его отточенным этикетом, с глубокими богословскими познаниями, было неприлично.

[6] В XI веке и позже заблуждению Латинской Церкви относительно опреснок придавалось несколько утрированное значение, но это было связанно с тем, что объяснения, которые использовали латиняне для оправдания использования опреснок, касалось некоторых различий в толковании Нового Завета. К ним относится и вопрос, на каком хлебе Спаситель на тайной вечере совершил первую евхаристию. Хорошо известно, что иудейская пасха, когда заклали агнца, и праздник опреснок разные праздники, но идут последовательно друг за другом и могли совместно называться и пасхой, и праздником опреснок. Тайная вечеря проходила до иудейской пасхи, когда вкушали агнца и потом семь дней ели только опресноки. Поэтому, естественно, на тайной вечере вкушали квасной хлеб, так как великая суббота иудейская пасха совершилась после крестной смерти Спасителя.
Немного позже представители и других Церквей откликнулись на этот спор об опресноках по мере того, как узнавали об этом нововведении Латинской Церкви. Но Руси этому вопросу посвящены ряд посланий Киевских митрополитов Ефрема (ум. после 1061), Георгия (ум. 1079), Иоанна II (ум. 1089), Никифора (ум. 1121), а Переяславский митрополит Леон(тий) (ум. 1007) написал обширное послание, разъясняющие православную позицию, идущую с апостольских времен.
[7] Скабаланович Н.А. Разделение Церквей при патриархе Михаиле Керулларии // Скабаланович Н.А. Византийское государство и Церковь в XI веке. СПб., 2004. Т. 2. С. 397.
[8] См.: Огицкий Д.П., Максим Козлов, протоиерей. Православие и западное христианство. М., 1999.
[9] О добродетелях папы Льва IX Константинопольский патриарх говорит не случайно, так как с предыдущими предстоятелями Римской Церкви вести переговоры было несерьезно: в 1043 году был папа Бенедикт IX (избран в 1032 году), не имевший полных 12 лет ко времени своей хиротонии, после него было сразу два папы, а затем сразу три. К приходу к власти 19 февраля 1049 года папы Льва IX на Римской кафедре папа Бенедикт IX побывал трижды, а всего сменилось пять пап (Бенедикт IX, Сильвестр III, Григорий VI, Климент II, Дамас II). Историк Римской Церкви кардинал Цезарь Бароний (ум. 1607) писал о тех временах: «В то время католический мир так слушался Римской Церкви, что не отказывал в почитании и чести любому, кто сидел на престоле Петра, потому что смотрел не на того, кто занимал его, а прежде всего на того, кого он замещал».
[10] Скабаланович Н.А. Разделение Церквей при патриархе Михаиле Керулларии. С. 304.
[11] См.: Суворов Н.С. Византийский папа. М., 1902.
[12] Начало и конец книги Никиты Стифата: «Никита, монах и пресвитер Студейского монастыря, римлянам об опресноках, субботних постах и браках священников. Блага любовь к ближнему, всех народов мудрейшие и благороднейшие римляне. Ибо из любви рождается взаимная кротость и снисхождение; и кто обладает любовью, тот всякого человека, с которым вступает в сношение, располагает все любить, все терпеть, как говорит божественный апостол (1 Кор. 13: 7), а не превозноситься перед своим ближним, не искать своего, не питать ни досаду, ни распри, ни зависти.
Приветствуем вас о Христе Иисусе, Господе нашем, Ему же слава и держава со Отцем и Святым Духом всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь».
Начало и конец ответа Гумберта монаху Никите Стифату: «Если бы ты хорошенько прочитал 6-ю главу святого Халкидонского Собора, то довольствовался бы монашеским безмолвием, постами, молитвами в своем монастыре, а отнюдь не мешался бы в дела церковные, не производил бы безвременных смут. Горе тебе, Сарабаита! Ты забыл свои келейные обязанности и, водимый собственной волею и похотью, страшно залаял на Римскую и апостольскую Церковь, на Соборы всех отцев святых. Ты глупее осла и покушался сокрушить чело льва, стену адамантову. Что твое покушение? Ты не победитель лжи и заблуждений, но сам побежденный ложью. Ты не пресвитер, а застаревший во зле столетний ребенок проклятый! Тебя скорее можно почитать эпикуром, чем монахом (далее, говорит переводчик, идут такие ругательства, которые неприлично написать).
А ты, пребедный Никита, будь ты проклят от всей Церкви Христовой со всеми, кои слушаются твоего развратного учения. Желая быть учителем закона Божественного, ты не понимаешь ни что говоришь, ни о чем утверждаешь. Ты глуп, а кажешься себе умным. По крайней мере научись хоть когда-нибудь молчать, если никогда не выучился говорить».
[13] Скабаланович Н.А. Разделение Церквей при патриархе Михаиле Керулларии. С. 312.
[14] См.: Лебедев А.П. Очерки внутренней истории Византийско-Восточной Церкви. СПб., 1998.

[1]  [2]  [3]  [4]