Вы здесь

О молитве Иисусовой

[1]  [2]  [3]  [4] 

Молитва Именем Иисуса применима во всех обстоятельствах

Кто действительно верит, что евангельские заповеди даны Единым Истинным Богом, тот в самой этой вере черпает силу на жизнь по образу Христа. Верующий не позволяет себе критического подхода к слову Господню, но себя ставит на его суд. Таким путем он познает себя как грешника и сокрушается о своем жалком состоянии. Отсутствие сокрушения о грехах показатель, что ему еще не открылось видение того образа, по которому задуман человек прежде создания мира. Всякий истинно кающийся не ищет высшего созерцания: он всецело занят борьбою с грехом, со страстями. Лишь по очищении от страстей, хотя бы еще несовершенном, естественно и не насильственно предстают ему озаренные Светом духовные горизонты, дотоле неподозреваемые, и ум и сердце восхищаются любовью Божией. Тогда перестраивается наше естество, разбитое падением, и двери в область бессмертия приоткрываются.

Путь к святым созерцаниям лежит чрез покаяние. Доколе владеет нами мрачная гордость, несвойственная Богу, Свету, в котором нет ни единой тьмы, дотоле мы не приняты в Его вечность. Но страсть сия исключительно тонка, и мы сами не в силах распознать ее присутствие в нас до конца. Отсюда наша усердная молитва: «От тайных моих очисти меня и от умышленных удержи раба Твоего, чтобы не возобладали мною. Тогда я буду непорочен и чист от великого развращения. Да будут слова уст моих и помышление сердца моего благоугодны пред Тобою, Господи, твердыня моя и избавитель мой» (Пс. 18: 13—15).

Никто из нас, сынов Адама, не видит ясно своих грехов. Только в часы озарения Божественным Светом освобождаемся мы от этих страшных оков. И если сего нет, то хорошо с плачем взывать:

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного».

Ревностное следование заповедям Христа приводит человека к встрече со всеми возможными событиями в духовной космической сфере: один он не в силах ни сопротивляться, ни ясно разуметь, что губит и что спасает. В отчаянии он будет призывать Имя Бога Живого. И блажен будет, если посетит его луч Света из неприступной области Божества, который выявит подлинную природу всякого явления. Но если Свет еще не пришел, то все же не должно страшиться, но крепко молиться: «Господи, Иисусе Христе, Сын Бога Живого, помилуй мя», и снизойдет спасительная сила непременно.

В начале подвига мы не постигаем путей, указанных Богом; мы пытаемся уклониться от тяжелой борьбы с «огненными искушениями» (1 Петр. 4, 12). Мы можем пребывать в мучительном состоянии непонимания: почему Бог, любовь всесовершенная, благоволил путь к Нему сделать действительно моментами страшным. Мы умоляем Его: открыть нам тайну путей спасения. Постепенно просвещается наш ум, и сердце собирает силу последовать Христу и чрез наши малые страдания приобщиться Его страданиям. Необходимо нам пережить и боль, и ужасы, чтобы нам раскрылись глубины бытия и мы сделались бы способными к заповеданной любви: вне страданий человек остается духовно ленивым, полуспящим, чуждым Христовой любви. Зная это, мы, когда сердце наше уподобляется бездействующему вулкану, согреваем его призыванием Имени Христа: «Господи, Иисусе Христе, Сын Бога Живого, помилуй мя».

И пламя Божией любви действительно прикоснется к сердцу.

Стяжать молитву Именем Иисуса — значит стяжать вечность. В самые тяжкие минуты разложения нашего физического организма — молитва «Иисусе Христе» становится одеянием души; когда деятельность мозга нашего прекратится и все прочие молитвы станут трудны для памяти и произношения, тогда, ставший нам интимно-ведомым, исходящий от Имени свет боговедения пребудет неотъемлемым от духа нашего. После того, как мы видели кончину отцов наших, умерших в молитве, крепка наша надежда, что мир небесный, превосходящий всякий ум, навеки обымет и нас. «Иисусе, спаси меня... Иисусе Христе, помилуй, спаси... Иисусе, спаси меня... Иисусе Боже мой».

Торжество — тихое, святое — знать Бога любви — пробуждает в душе глубокое соболезнование всему человечеству. Сей все-человек — есть моя природа, мое тело, моя жизнь и любовь. Я не могу совлечься моей «природы», оторваться от моего «тела», постоянно разорванного враждой одних «клеток» против других, составляющих единый по существу организм. Сие великое тело «все-человека» непрестанно находится в состоянии болезненного разрыва его частей, нам неподвластных. Болезнь представляетсянеизлечимою. И это есть наш удел в плане земли. Плачет душа до изнеможения в молитве, но спасение придет не иначе, как если сами люди в своей свободе возжелают сего. «Любите врагов ваших» — вот в чем и исцеление исторической жизни, и спасение для вечности. Познавший силу любви к врагам познал Господа Иисуса, распявшегося за врагов; предвосхитил таковой и воскресение свое, и Царство Христа Победителя (см.: Ио. 17: 21—23; 11: 51- 52; Еф. 2: 14—17; 1 Кор. 3, 22 и др.).

«Господи Вседержителю, Христе Иисусе, помилуй нас и мир Твой».

В мире человеческого духовного бытия только христианство дарует опыт и нетварного Света Божества, и кромешной тьмы ада. Подобная полнота познания дается исключительно чрез Христа-Бога и Духа Святого. В истории аскетического действия наших отцов мы видим, что им бывало дано бытийно созерцать преисподний мрак. И сие в такой мере, что эти люди исключительного мужества десятилетиями рыдали в молитвах своих. Но кто может поведать об этом? От лишенных живого опыта скрывается сия тайна, скрывается до времени всеобщего последнего Суда (ср.: Мф. 25: 31 и далее).

«Господи, Иисусе Христе, спаси нас».

Велик дар — созерцать вечность в неприступном Свете Божества. Испытавшие сие блаженство не стремятся к стяжанию временных ценностей. Благодать этой силы не пребывает неотступно с человеком, и Свет умаляется в душе. Лишение ТАКОГО Бога вызывает страдание всего нашего существа, — но подобные оставления необходимы всем и каждому, чтобы не почил никто на лаврах, но продолжил свое следование за Господом, восходящим на Голгофу, высочайшую из всех гор в плане духа. Как бы ни была беспомощна подобная попытка, она все же перерождает человека, сообщая ему новую силу для восприятия подобия Христу.

«Иисусе, Спасе наш, спаси меня грешного».

Когда молимся в тихом и уединенном месте, тогда нередко всякие ненужные мысли назойливо собираются вокруг ума, отрывая его внимание от сердца. Молитва кажется бесплодною, потому что ум не участвует в призывании Имени Иисуса, и только уста механически повторяют слова. Когда же кончается молитва, то обычно помыслы удаляются, оставляя нас в покое. В этом нудном явлении есть, однако, смысл: призывали ем Имени Божия мы приводим в движение все тайное, скрывающееся внутри нас; молитва уподобляется снопу лучей света, брошенному на темное место нашей внутренней жизни, и открывает нам, какие страсти или привязанности гнездятся внутри нас. В таких случаях надо усиленно произносить Святое Имя, чтобы покаянное чувство возрастало в душе.

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного».

Наш дух, нетленный по замыслу Божию о нас, томится в тюремной камере страстей греховных. Чем глубже боль наша от сознания нашей далекости от Бога в силу греха, тем напряженнее порыв нашей души к Богу, и она молится с великой тоской, со многим плачем, ища единения с Ним. И Он не презирает сокрушенного сердца и приходит к нам; и «глубокое» сердце человека осознает свое родство с Ним, «ощутимо» присутствующим и действующим внутри нас. Из этого видно, что и тело наше, свойственным ему образом, воспринимает дыхание Бога Живого:

«Иисусе, Сыне Бога Живого, помилуй нас».

Наследие, оставленное нам отцами: их учение и повествования о дарах Божиих — включают также и указания путей к боговидению, т. е. той борьбы, которую вели они во внутреннем мире своем с живущим в каждом из нас «законом греха» (Рим. 7, 23), этим трагическим последствием первого великого падения человека. Всякий, вступивший на поприще многогранной битвы за стяжание святой вечности, встретится, между прочим, с необходимостью противостоять разлагающему влиянию окружающего нас мира, отталкивающегося от молитвы; наилучший щит при этом опять-таки:

«Господи, Иисусе Христе, помилуй нас и мир Твой».

Имя Иисуса Христа для верующего подобно высокой крепостной стене. Нелегко врагу проникнуть чрез тяжелые железные врата внутрь обманом, если внимание наше не рассеивается на внешние предметы. Молитва Его Именем дает душе силу не только противостоять вредным влияниям извне, но и больше того: возможность влиять на среду, в которой живем: как бы исходить из внутренней глубины сердца и общаться с братьями в любви и мире. Умножающийся мир и любовь, заповеданная Богом, — становятся источником горячей молитвы за весь мир. Дух Христа выводит нас на просторы любви, обнимающей всю тварь. В таком состоянии душа с великим чувством молится:

«Господи, Иисусе Христе, Спасителю наш, помилуй нас и мир Твой».

Бог никогда не насилует волю человека; но и Его невозможно силою заставить сделать что бы то ни было. В молитве нашей мы стремимся предстать в единстве и целостности нашего существа; прежде всего в соединении ума с сердцем. Чтобы достигнуть сего блаженного соединения двух наиглавнейших сил нашей личности — мы не прибегаем ни к каким искусственным средствам (психотехнике); в начале мы приучаем ум вниманием стоять в молитве, как нас учат отцы; т. е. внимательно произносить Имя Иисуса Христа и прочие слова молитвы. Сосредоточенное призывание Имени Божия с повседневным усилием жить согласно заповедям Евангелия приводят к тому, что и ум, и сердце естественно сливаются в едином действии.

В подвиге нашем мы никогда не должны спешить. Необходимо отбросить идею: сделать максимум в минимальный срок. Опыт веков показал, что достигнутое путем психотехники соединение не удерживается надолго; и что важнее — не соединяет дух наш с Духом Бога Живого. Пред нами стоит вопрос вечного спасения в глубоком смысле. Для этого все наше естество должно переродиться: из плотского сделаться духовным. И когда Господь находит нас способными воспринять Его благодать, тогда не медлит Он придти в ответ на наше смиренное призывание. Его пришествие иногда бывает настолько всепоглощающим, что и сердце, и ум всецело заняты только Им; сей видимый мир уступает место реальности иного порядка, высшего. Ум перестает мыслить дискурсивно: он весь становится вниманием. Сердце же приходит в трудноописуемое состояние: оно полно страха, но благоговейного, животворящего. Дыхание при этом бывает сдержанным: Бог зрится и внутри, и вне. Он все наполняет, и весь человек: дух-ум, сердце-чувство, и даже тело слитно живут только Богом.

«Господи, Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас и мир Твой».

Я дерзнул говорить о том, что монах обычно хранит внутри, как драгоценную тайну, из страха, что «Иисус уклонится от толпы» (ср.: Ин. 5, 13). Когда я жил еще в монастыре, мне было дано сие, но с большей силой по выходе моем на пустыню. Там, в уединении, я испытывал» присутствие Бога Живого до забвения о мире. Невозможно адекватно описывать опыт Божиих посещений. Они не повторяются все в той же форме, но едва ли не каждый раз привходит нечто новое, и иная последовательность.

Помню, как призывание Имени Иисуса Христа слилось с пришествием (невидимым) Его Самого; и с того момента сие Чудное Имя, да и другие Имена Божий, значительно более прежнего являются для меня каналами единения с Ним. В то время я был уже иереем. Совершение Божественной литургии также приняло иной характер: это был не только акт благочестивой, чистой от колебаний веры, но ощущение всем моим существом ФАКТА присутствия Бога, совершающего Таинство. Тогда ощутил я глубоко смысл и реальность, заключенные в словах Василия Великого: «Ты даровал нам небесных тайн откровение» (ср.: молитва приношения). Да, Господь и нам, последним из всех людей, открывает тайну священнодействия.

Много после сего приходило умных постижений действенности литургического служения, но не знаю, найду ли я слова для выражения пережитого мною? Литургия, как Божественный акт, воспринимается всем существом: нет вопросов — КАК это возможно? Пред иереем это очевидность бытийного факта. «Приимите — это есть Тело Мое... Пиите — это есть Кровь Моя». И раньше я причащался не без веры, не без любви, но с менее ярким сознанием происходящего. Чрез призывание Имени Иисуса Христа был дан мне опыт блаженного, но и вместе страшного присутствия Вечного Бога. Конечно, это не значит, что такая последовательность обязательна для всех.

С первых слов литургии: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа» — приходит милостивый ответ Бога. Не всегда с одинаковой интенсивностью. Литургический канон требует особенно ответственного внимания; наивысшим же является момент эпиклезиса. Иерей, и с ним все присутствующие в храме, обращаются к Богу-Отцу с прошением — ниспослать Духа Святого. И Сей приходит и совершает то, о чем была молитва.

Чрез литургический акт я научился созерцать жизнь Христа-Человека. Прежде, чем сказать апостолам: «Приимите — сие есть Тело Мое», Он втайне молился Отцу. Он не сказал этих страшных слов как Вседержитель, но как Сын человеческий, научая нас не сотворить ни единого внутреннего движения, носящего характер «самообожения». Я положил это разумение в основание моей жизни во Христе: я молюсь Отцу как тварь; я жду спасения только как дара любви Свыше; усыновления ищу не иначе, как чрез Христа; освящения и просвещения только чрез Духа Святого. Все сии Три — Отец, Сын и Дух Святой — в моем глубоком сознании — Единая Жизнь, Единое Царство, Единый Свет, Единая Любовь. В Каждом из Них абсолютная полнота Божества. Они разделяются во мне. нераздельно. Они сливаются во мне неслиянно. Это — вечный факт Божеского Бытия, печать которого жажду воспринять при сознании моего полного недостоинства. Я не пытаюсь объяснять Святое Триединство чрез логическую абстракцию. Я благоговейно живу эту великую Тайну, чрез откровение которой мне дан ответ на все мои вопросы.

Наше рождение и затем рост на земле есть не что иное, как творческий процесс, в течение которого мы усваиваем бытие в доступной нам мере, в надежде, что не завершенное здесь познание будет восполнено до совершенства за пределами этой формы нашего существования. Когда в нашем духовном видении сливаются все пережитые нами опыты — как в едином центре нашей персоны; когда и мрачный ад, и Нетварный Свет соединяются в нашем духе как познанные нами реальности, тогда мы начинаем понимать значение Имени Иисус — т. е. Спаситель. Он, Свет безначальный, «истощил Себя до рабьего зрака», до сошествия во ад, чтобы изъять оттуда Адама. И мы ныне зовем Его в молитве:

«Иисусе, Сыне Бога Живого, Спасе наш, помилуй нас и мир Твой».

Имя Божие, открытое людям, служило связью между Богом и нами. Именем Божиим, лучше сказать — Именами Божьими совершаются в Церкви все таинства. Во Имя Божие должно твориться всякое дело. Чрез призывание Имени Всевышнего -Его присутствие становится живым, постоянно ощущаемым: сердце мирно, когда дело наше по воле Господа, и в каждом случае уклонения в какую-либо сторону от правды оно же испытывает некоторое «стеснение»; таким образом, через молитву совершается неусыпный внутренний контроль над каждым движением нашего духа; ни одна мысль, никакое слово не избегает сего. Это следствие непрестанной молитвы позволяет свести грехи наши до возможного минимума.

«Господи, Иисусе Христе, Сыне и Слове Бога Живого, помилуй нас».

«Сподоби, Господи, в день сей без греха сохранитися нам». Так молимся мы по утрам. Но только тонкое присутствие Духа Божия в нас дает возможность пребывать в действенном внутреннем трезвении духа нашего. «Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1 Кор. 12, 3). Снова убеждаемся, что чрез умное призывание Имени Господня спасаемся мы от погрешностей в делах и словах наших: «Господи Иисусе, Ты Свет, пришедый спасти мир, просвети умные очи сердца моего, да буду достоин без преткновений, как при свете дня, совершать путь мой пред Лицом Твоим» (ср.: Ин. 11: 9—10).

Чтобы делание молитвы приводило к тем результатам, о которых с таким восторгом говорят наши отцы и учители, необходимо следовать их учению. Первое условие — вера во Христа как Бога-Спасителя; второе — сознание себя погибающим грешником. Это сознание может достигать такой глубины, что человек ощущает себя худшим всех других; и это ему предстает как очевидность, не в силу внешне соделанных актов, но как увидение своей удаленности от Бога и себя — как потенциального носителя всякого зла.

Чем больше смиряемся мы в болезненном покаянии, тем быстрее молитва наша достигает Бога. Когда же мы теряем смирение, тогда никакие подвиги не помогают нам. Действие в нас гордости, осуждения братьев, превозношение и неприязнь к ближним — далеко отбрасывают нас от Господа.

К Богу мы приходим, как последние грешники. Мы искренне осуждаем себя во всем. Мы ничего не воображаем, ничего не ищем, кроме прощения и помилования. Таково наше постоянное внутреннее состояние. Мы умоляем Самого же Бога помогать нам не оскорблять нашими гнусными страстями Духа Святого; не причинить никакого вреда брату нашему (всякому человеку). Мы осуждаем себя, как недостойных Бога, на адские муки. Мы не ждем никаких особых дарований Свыше, но лишь стремимся всеми силами постигнуть истинный смысл заповедей Христа и жить согласно с ними. Мы взываем:

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас и мир Твой». И Бог слышит нас, и приходит к нам спасение. «И будет: всякий, кто призовет имя Господне (в подобном расположении духа), спасется» (Иоиль. 2, 32).

«Покайтеся» (Мф. 4, 17). Нам должно строго воспринять призыв Христа: изменить радикально образ нашей внутренней жизни и наше мировидение; наши отношения к людям и ко всякому явлению в тварном бытии: не убивать врагов, но побеждать их любовью. Помнить, что нет зла абсолютного; абсолютно только безначальное Благо. И сие Благо заповедало нам: «любите врагов ваших... благотворите ненавидящим вас... будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный». Предать себя на заклание за братьев — лучшее орудие вырвать их из рабства клеветнику-дьяволу и приготовить души их к принятию Бога, Который хочет спасти всех людей. Нет такого человека, в котором не присутствовал бы в той или иной мере свет, потому что Бог просвещает «всякого человека, приходящего в мир» (Ин. 1, 9). Заповедь — «не противься злому» — есть максимально эффективная форма борьбы со злом. Когда насилию противятся теми же средствами, к которым прибегает творящий неправду, тогда возрастает динамика мирового зла. Убийство неповинных невидимым часто образом перемещает моральные силы человечества на сторону того добра, за которое умер невинный. Не так, когда с обеих сторон наступает та же недобрая тенденция доминировать. Победа физической силою не длится вечно. Бог, сый свет святой и чистый, отступает от преступников; последние отпадают от единственного источника жизни, и умирают: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: «Мне (принадлежит) отмщение, Я воздам, говорит Господь. И так... не будь побежден злом, но побеждай зло добром» (Рим. 12; 19, 21).

Люди, носители лишь относительной правды, в фанатической борьбе за торжество их идеи разлагают цельность бытия, и в конечном итоге приводят все к гибели. В своем ослеплении они абсолютизируют положительный аспект их политической доктрины и готовы отстранять всех тех, кто хотел бы увидеть жизнь вселенной построенною на лучших, более гуманных началах; и конечно, прежде всего на заповедях Христа, убитого за Свою проповедь любви. В современном мире евангельские слова Христа принимают особенно актуальный характер: «...услышите о войнах и о военных слухах. Смотрите не ужасайтесь: ибо надлежит всему тому быть; ...и вы (христиане) будете ненавидимы всеми народами за имя Мое... и по причине умножения беззаконий, во многих охладеет любовь... и тогда придет конец» (Мф. 24: 6—14).

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас и мир Твой».

Мир весь погружен в распри: между государствами с различными социальными строями; между расами и классами; верованиями и идеологиями и подобное. При современных средствах массовых разрушении и уничтожении — все и повсюду живут в атмосфере «ожидания бедствий, грядущих на вселенную» (Лк. 21, 26). И вот, мы стоим перед сплетением трудноразрешимых парадоксов. С одной стороны, мы не можем оставаться спокойными, ибо мы принадлежим к семье людской, с общими во многих моментах судьбами; с другой — слова Христа:

«Когда начнет это сбываться, тогда восклонитесь, и поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше» (Лк. 21, 28). Не здесь подробнее останавливаться над описанием уже создавшихся положений апокалиптического напряжения; но мы не оставим сильного оружия, которое дал нам Господь: молитву: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Бога Живого, помилуй нас и мир Твой», и доколе это будет практически возможным — совершение литургической жертвы.

«...И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою» (Быт. 2: 7). И мы влечемся к Нему, томимые жаждой соединиться с Ним вечным образом. И Сам Он ждет нас с любовью. Жажда Бога — постоянная окраска нашего земного бывания; с ней собираемся мы и умирать. Сам Христос при кончине на кресте воскликнул: «жажду». Он и «алкал» (Мф. 21, 18), и жаждал, и «томился» (Лк. 12, 50), чтобы мы познали Отца. И мы томимся на земле, опечаленные кошмарным беспрерывным зрелищем насилий, убийств, ненависти, и жаждем придти к Отцу, и призываем Имя Единородного Сына Его:

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас».

«Тогда отверз им ум к уразумению Писаний и сказал им: так написано, и так надлежало пострадать Христу и воскреснуть из мертвых в третий день, и проповедану быть ВО ИМЯ ЕГО ПОКАЯНИЮ во всех народах...» (Лк. 24, 45—47). Если Имя Его дает нам радость познания тайны любви Безначального к нам, то, конечно, возлюбим мы и самое Имя. В нем содержится «домостроительство тайны, скрывавшейся от вечности в Боге, создавшем все Иисусом Христом», «избравшем нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви, предопределив усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа» (Еф. 1: 4—5; 3—9).

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Единородный, помилуй нас».

Многолетняя молитва трансформирует нашу падшую природу настолько, что она становится способною воспринять освящение чрез открывшуюся нам Истину; и это — прежде, чем мы покинем сей мир (ср.: Ин. 17, 17): «Господи, Иисусе, помилуй нас».

Безмерное величие стоящей пред нами задачи внушает нам страх. Нам сказано, что «Царство силою берется, и употребляющие усилия восхищают его» (Мф. 11, 12). Длительный подвиг покажет нам, что в евангельском откровении все принадлежит иному, высшему плану. Ослепительный Свет Божества отражается в нашем плане, как заповеди:

«Любите врагов ваших... будьте совершенны, как совершен Отец...» (Мф. 5, 44 и 48). Только вселение Того, Кто дал нам сии заповеди, поможет исполнить поведенное. Отсюда наш крик к Нему: «Господи, Иисусе Христе, Сын Бога Живого, помилуй нас».

Призывание Имени Господа постепенно соединяет с Ним. Частично это происходит даже тогда, когда молящийся еще не разумеет, «КТО ЭТО» (Мф. 21, 10), и еще неясно ощущается исходящая от Имени сила освящения. Всякое дальнейшее продвижение, однако, непременно связывается со все углубляющимся осознанием нами греховности, доводящей нас до отчаяния. Тогда мы с возрастающей энергией призываем чудное Имя: «Иисусе, Спасе мой, помилуй мя».

Святое Предание, драгоценнейшее наследие нам от Самого Господа чрез апостолов и отцов Церкви, учит нас пребывать в нищете духовной, в сознании нами присутствующей в нас смерти греховной, если мы действительно стремимся стоять в истине. «Если говорим, что не имеем греха, обманываем себя, и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды. Если говорим, что мы не согрешили, то представляем Его лживым, и слова Его нет в нас» (1 Ин. 1: 8—10).

«Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй мя грешного».

С каким напряжением живут люди постигающие их смертельные болезни, например — рак, с таким же, а иногда и большим ужасом живут некоторые присутствие в них греховных страстей, отлучающих от Господа. Таковые истинно сознают себя «хуже всех»; искренне видят себя во тьме кромешной. Тогда внутрь их собирается наибольшая энергия молитвы-покаяния. Последнее может достигать такой степени, что ум их останавливается и не находит слов, кроме: «Иисусе, спаси мя грешного».

[1]  [2]  [3]  [4]