Ерошкины дорожки

СКАЗ ВОСЬМОЙ:
о дырках в небе и чужом рубле, о правде и невечернем дне

— Дед, а дед, а как звезды на небе висят?

Ерошка лежал на спине, подложив руки под голову, и смотрел в высокое звездное небо. Дед сидел тут же рядышком, у костра. Уже давно стемнело, да что-то им обоим не спалось, вот и полуночничали, болтали о том, о сем.

— А как они светят? — не унимался мальчишка. Он и не замечал, что дед иногда и вовсе не отвечает на его вопросы.

— Эх, вот бы знать, — Ерошка на минутку замолк, да вдруг как подскочит на месте, — а я знаю! Они не висят!

Дед оглянулся на внука:

— Ты чего это развоевался на ночь глядя?

— Они дырки!

— Это как же?

— А так! Как у Мармеладова в горнице! Помнишь? — Ерошке никак не сиделось на месте: — Висит за печкой занавеска, и так гляди, и эдак — вроде целая, а как на свет посмотришь — так вся в дырочках, моль изъела. Вот и здесь, — он кивнул на небо, — занавесили от нас солнышко, а в занавеске-то дырочки, — заключил мальчишка, — в них солнышко-то и светит, а мы тут думаем — звезды сами горят.

Ерошка, довольный своей догадкой, снова улегся. Вроде, даже совсем успокоился, уже и набок повернулся, чтобы уснуть, да опять сел:

— Так это что же выходит? Выходит, там, за небом, ночи и вовсе не бывает, — он удивленно хлопал глазами, глядя на старика, — всегда-всегда солнце светит. Вот здорово! Да, деда?! — Ерошка весь просиял. — День никогда не кончается, и ночи не бывает! Там, наверное, и спать совсем не хочется!

Он вдруг замер:

— А если та занавеска упадет…?

— А ну, ложись, пострел, — старик, шутя, пригрозил ему хворостиной, — я вот тебе сейчас…

Ерошка рассмеялся на дедову угрозу, укутался в свое одеялко и завалился набок, а старик остался еще немного посидеть возле догорающего костра.

— Ишь ты, чего выдумал, — улыбаясь, качал он головой, — день без ночи и спать совсем неохота.

Он поднял глаза к небу, долгим взглядом осмотрел звезды:

— «Дырочки», говоришь. А месяц выглядывает — это, выходит, заплатка оторвалась, — старик, негромко разговаривая, наклонился к заснувшему Ерошке, посмотрел на него, подправил одеялко да и сам улегся рядышком.

На следующий день они снова шли по узкой, петляющей меж холмов дороге. Останавливались, где понравится, отдыхали, сколько хотели, а потом снова поднимались и шагали себе дальше. Ближе к полудню их догнал небольшой торговый обоз. Два брата, молодые купцы, везли в город на ярмарку свои товары. Обоз был небольшой: всего-то десять двуконных подвод с тюками да узлами и две подводы с утварью и запасами. Старик с внуком попросились к торговым людям дойти вместе до города, и те их с радостью приняли. Дед тут же нашел себе дело — стал помогать вознице управляться с лошадьми, а Ерошка залез на последнюю подводу и сидел теперь там, свесив ноги. Смотрел на пыльную дорогу, неспешно выползающую из-под колес. Братья купцы ехали верхом среди своих слуг впереди обоза и негромко переговаривались между собой.

Ехали долго. Но как только солнце начало клониться к темной кромке дальнего леса, обоз остановился. Быстро развернули стоянку. Тут же загорелись костры, в больших чугунных котлах закипела вода. Шум множества людей, ржание лошадей и запах костра наполнили собой все вокруг так, что теперь даже дикое поле как-то сразу вдруг показалось жилым и даже немного домашним. Ерошка ужом вертелся возле стряпухи: то воды ей поднесет, то сбегает, куда пошлют, а дед тем временем вдвоем со старым возницей распрягали лошадей, готовили их к ночи.

Тут к деду подошел молодой, нарядно одетый купеческий слуга, поклонился ему в ноги:

— Купцы Гордей да Прохор Удалые зовут тебя, дедушка, с внуком к своему столу отобедать с ними чем Бог послал.

— Спаси Господь, — дед поклонился в ответ. — Передай молодым купцам: придем, как только ноги принесут. А ты ступай, не жди нас.

Слуга ушел, а следом за ним неспешно пошли и старик с Ерошкой.

В купеческом шатре было шумно и весело, на разостланном ковре в изобилии стояла нехитрая еда. Гостей ласково приняли, сразу же проводили на почетное место, усадили. Шатер был полон людьми, во главе стола сидели сами хозяева, два молодых купца, а вокруг них служилые люди да попутчики. Ерошка осторожно присматривался: братья были и похожи друг на друга, и в то же время очень разные. Тот, что постарше, был темноволос и кучеряв. Ворот рубахи распахнут на широкой богатырской груди. Такому не парчой да шелками торговать, а воеводой служить. Он и разговаривал-то редко, все больше указывал, кому что делать. Видно было, что давно привык распоряжаться. Младший был молод и строен, а оттого, что часто шутил и смеялся, так и вовсе против старшего казался беспечным мальчишкой.

— Садитесь, гости дорогие, угощайтесь, — старший брат широким жестом пригласил странников к столу. — Будьте гостями купцов Удалых! Меня Гордеем величать, а это брат мой — Прохор.

— И ты, малой, не стесняйся, — Прохор заметил Ерошку, — отведай-ка нашей походной каши. Тебя как звать-то?

— Ерошкой, — ответил тот, он почему-то нисколько не робел, будто был в гостях у давно знакомых людей.

Сели обедать. Вскоре взрослые повели свои обычные важные разговоры, а Ерошка, быстро наевшись, сидел и с любопытством оглядывался по сторонам. Широкий купеческий шатер был богато украшен. По стенам вытканы разные диковинные деревья и цветы, среди которых ходили незнакомые Ерошке звери и птицы. Сверху из одного угла на гостей из-за облаков выглядывало красное солнышко, а из другого — серебряный месяц со звездами. Множество молодых проворных слуг то и дело сновали взад-вперед, носили серебряные да золотые узорчатые блюда со снедью. Ерошка приметил, что у обоих братьев на поясе висели большие, богато украшенные ножи. — «Должно быть, от разбойников», — подумал он. Повернулся, хотел чего-то спросить у деда и только тут заметил, что за столом уже давно идет спор:

— Так ежели человек сам себя обманул, — Прохор весело оглядел гостей, — я-то зачем буду деньгу упускать? — он повернулся к Гордею. — Или ты запамятовал, брат, как батя наш, Царствие ему Небесное, богатство скопил? Копейку к копейке! Так в кулаке деньгу держал — медведь не выцарапает. — Прохор ухмыльнулся.

— Так-то оно так, Проша, — Гордей перебирал пальцами бороду, — да только копейка копейке рознь.

— Чем же, брат? — младший, веселясь, хлопнул себя по коленям, достал с подвязанного к поясу кошелька монетку. — На-ка, сравни со своими. Я так разумею — не отличишь.

— Да не про то я, — Гордей глянул на брата. — Родитель наш, твоя правда, дело крепкими руками держал. Однако ж, и не чужим добром разбогател, а своим трудом.

— А где ж оно чужое-то? — Прохор даже привстал. — Вот ежели пришел человек, приглядел товар, и в цене мы сошлись. Я ему все как есть по договору отмерил, а он просчитался и мне сам рубль или два лишку дал. Какое же это воровство? — Купец снова оглядел гостей, ища себе поддержки. — Это ж сам Бог мне подает, а его, стало быть, наказывает. Грех не взять-то. А если чего, так отдай потом тот рубль Божиим людям. А? Верно, я говорю?

Народ вокруг молчал, не встревая в братнин спор.

— А не так сказал, так давай спросим старого человека, — Прохор обратился к деду, — рассуди нас, дедушка, кто прав?

Братья замолчали, ждали, что скажет старик.

— Посадили около: «Суди мышь орла да сокола», — начал дед. Вокруг засмеялись, а он, выждав немного, продолжил:

— Я так думаю, добрые люди, если человек обронил что — поднять надобно да хозяину вернуть.

— В народе говорят: «Что с возу упало — то пропало», — Прохор хитро подмигнул Ерошке, — да если еще ночью… А тут само в руки идет, как откажешься?!

— Так ведь на то человеку и воля дана — чтоб уметь отказываться, — дед говорил негромко, и люди вокруг него примолкли. — Вот Господь тебя теми рублями и испытывает, устоишь али нет?

— А если не достанет сил устоять-то? — уже серьезно спросил Прохор.

— А ты у Него сил-то и попроси.

На том спор и закончился, люди начали вставать, благодарили хозяев, расходились. Братья вдвоем вышли из шатра провожать гостей, подошли и к деду с Ерошкой.

— Спасибо тебе, дедушка, за науку, — Прохор поклонился.

Может, Ерошке и показалось, да только он не приметил в глазах молодого купца привычной смешинки.

— Завтра рано утром приедем на ярмарку и уж боле не увидимся, — прощался Гордей. — Как будете в наших краях — милости просим! В доме купцов Удалых вы всегда желанные гости.

— Спасибо на добром слове, — дед поклонился братьям. — Божьей помощи вам в ваших трудах. Дело свое твердо знайте да не забывайте — придет такое время, когда наступит вечный день и никогда уж не будет ночи, тогда и все наши тайные дела станут явными. Прощайте.

Старик с мальчиком пошли потихоньку к своей подводе. Дед молча ступал в темноте, а Ерошку прямо-таки распирало любопытство:

— Дед, а дед, ты это чего им сейчас такого наговорил? — дергал он старика за рукав. — Я же тогда, про занавеску-то на небе, пошутил...

Старик и тут ничего не ответил, только погладил внука по вихрастой голове.

Рисунки Тамары Твердохлеб