Светлана Коппел-Ковтун: «Омилия» — результат послушания жизненным обстоятельствам

Международный клуб православных литераторов «Омилия» существует уже более трёх лет. Его учредители — Светлана Коппел-Ковтун (руководитель проекта, редактор сайта) и Андрей Ковтун (тех. директор, администратор) работают вдохновенно, самоотверженно и... бесплатно. Мы решили встретиться со Светланой, чтобы поговорить об омилийских буднях и проблемах, а также узнать, что даёт силы этой семейной паре трудиться над проектом «Омилия», несмотря ни на что.

— Светлана, с чего начиналась «Омилия»? Что послужило первым толчком к принятию решения взяться без финансирования за такой трудоёмкий проект?

— Ой, про финансы мы просто не умеем думать. Мы не бессребреники, нам просто не дано это. Зато дано другое... Это как следование своей программе, предназначению. Ведь Господь каждому даёт таланты, которые считает нужным дать. Их и надо вкладывать в дело, чтобы приносить пользу.

В некотором смысле «Омилия» — результат нашего послушания жизненным обстоятельствам и желания послужить нашим авторам.

Иногда, вспоминая как всё начиналось, я вижу нас с Андреем строителями Дома Дружбы с названием «Омилия». Помните, Чебурашка и Крокодил Гена строили такой дом?

— Выходит, «Омилия» — это побег от одиночества?

— Да, если только от одиночества можно убежать. Помните, героям мультика помогали строить Дом Дружбы другие персонажи, и, что замечательно, всех их передружил труд, общее дело. Именно так мы задумывали «Омилию». Но изначально мы были наивными мечтателями, мало понимающими в том деле, за которое брались. Сама «Омилия» нас многому научила и продолжает учить.

— Сложно работать с православными литераторами? Какие они?

— Очень разные. Безусловно, творческие люди, литераторы — народ сложный, особенно православные литераторы.

— Неужели вера не облегчает, а, наоборот, усложняет вашу работу?

— Однозначно ответить не могу: в чем-то — облегчает, в чем-то — усложняет...

Это иллюзия, что номинальная принадлежность к Православию делает человека православным. Подлинная вера требует жизни по вере, а на этот подвиг согласны очень немногие. Люди, хоть и считают себя православными, далеко не все понимают, что значит быть православным, в т.ч. православным литератором. Бывает, что приходят к нам люди с обычной претензией на гениальность и на святость, если можно так сказать. Они начинают сразу всех учить и лечить, а при этом не умеют самого элементарного — поздороваться. Вообще, неуважение к другому человеку, к труду других людей встречается довольно часто. Это печально.

— И все же, чтобы работать, надо получать что-то позитивное от своей работы. Что лично вы получаете от «Омилии»?

— Опыт и радость. Мы работаем на энергии радости. Радость — наша пища и главная движущая сила. «Омилия» дарит радость встречи и общения, радость познания и узнавания, радость творчества и сотворчества, радость дружбы и радость служения...

— Трудно поверить, что у вас всё так радостно и радужно.

— Нет, конечно. Я сказала о том положительном, что мотивирует нас продолжать работать в проекте, несмотря на все трудности. А неприятного у нас, увы, хватает. Бывали моменты, когда хотелось всё бросить, лишь бы освободиться от этого нелёгкого бремени.

— О каком бремени идёт речь?

— Несвобода, зависимость, обязанности, постоянная занятость другими. Слишком мало времени остаётся на себя и своё. У нас практически нет личной жизни. Кроме того, работать с людьми, особенно творческими, всегда сложно.

Но самое трудоёмкое, пожалуй, это работа с некачественными текстами. Претендентов очень много, а тех, чьё творчество питает душу, намного меньше. Погружаться в трудносваримые тексты — это тяжкий труд, забирающий массу сил и времени. Ведь мы — не издательство, мы берёмся работать и с теми авторами, которые пока только обнадёживают. То есть, мы работаем даже с авторами, произведения которых ещё не совершенны. Нам приходится погружаться даже в тексты, которые были бы отвергнуты множеством редакций. Потому что «Омилия» — это шанс подрасти для тех, кто этого хочет.

— Насколько я знаю, вы ведёте довольно жёсткий отбор и очень многих, желающих вступить в Клуб, вы все-таки не принимаете.

— Естественно, графоманов мы стараемся отсеивать, если они, на наш взгляд, безнадёжны. Отсеиваем также тех, чей литературный уровень ещё слишком низок и не дотягивает до необходимого для «Омилии» минимума. Не принимаем мы в клуб и тех, кто ведет себя неадекватно или агрессивно. Но надо понимать, что мы субъективны в оценивании. Человек, да ещё творческий, это великая тайна. Пусть непринятые не огорчаются и работают дальше, со временем у них всё может получиться.

— А как вы различаете кто графоман, а кто — нет?

— Настоящий графоман — это тот, кому нечего сказать, кому просто нравится «говорить» и слушать свой безголосый «голос». А есть "графоманы" временные, т.е. пока не овладевшие литераторским мастерством. Им есть что сказать, но они ещё не умеют донести своё слово до других. Таких «графоманов» мы принимаем, если чувствуется, что человек наполнен и жаждет работать.

Но бывают и переполненные чувствами графоманы, которые полны какой-то шелухой и мишурой, т.е. их чувства пусты, скучны и безынтересны. Ведь только подлинная личность, умеющая видеть, способна пережить и написать что-то стоящее.

Бывает очень сложно принять решение. Легко только если сразу видно, что автор — хорош или, наоборот, плох. Трудно, когда может быть и так и иначе. Ведь развитие того или иного человека как литератора во многом зависит от него самого. Он может оказаться талантливым лентяем и так и останется графоманом с задатками.

Ошибиться слишком легко, но страшно. Я с большим вниманием отношусь к каждому приходящему, и именно поэтому им порой приходится ожидать решения долго.

— Атмосфера в «Омилии» поражает и удивляет. Иногда наблюдаются острые споры и дискуссии, но нет ставшего привычным хамства и раздражения. Как Вам удаётся сохранять чистоту в вашем омилийском доме?

— О, это один из самых сложных вопросов. Приходится быть фильтром и брать весь негатив на себя, чтобы защитить омилийцев. С авторами, склонными интриговать, сплетничать, скандалить и устраивать заговоры мы расстаёмся, потому что работать «в грязи» мы не в состоянии.

Бывает, приходит в клуб человек, который живёт не энергией радости, а совсем иной — негативной. Такой человек не может питать свою душу чистой омилийской «пищей», а потому начинает производить свою, нечистую, сея вражду и противостояние. Ведь «человек есть то, что он ест», и если ему нужна грязь, он её производит.

Мы вначале пытались быть лояльными и терпимыми, пока чуть не потеряли «Омилию». Перед нами буквально встал вопрос выживания: либо мы и «Омилия», либо хищные интриганы. Понимание того, что их надо выгонять пришло с некоторым опозданием, мы зря растратили много сил, но зато совесть теперь не мучает: мы сделали всё, что могли, чтобы не прибегать к такой жёсткой мере.

— А со стороны кажется, что вы как в раю живёте: мир, тишь и благодать.

— Со стороны вообще кажется, что всё само собой стоит и движется. Наши пользователи и посетители вряд ли догадываются сколько невидимой их глазу работы мы совершаем. Случаются, конечно, и ошибки, и всякого рода недоработки. «Москва не сразу строилась». Но мы трудимся не покладая рук. А впереди ещё так много несделанного...

— А есть ли у вас любимчики среди омилийцев?

— Сложный вопрос. С одной стороны, я ко всем отношусь одинаково, открыто и доброжелательно, изначально каждому даются равные условия и возможности. Но, с другой стороны, сами авторы по разному пользуются этими возможностями, по разному относятся к «Омилии», да и цели они преследуют разные.

Бывает, что новичок, только пришедший в Клуб, начинает задираться, унижать других, диктовать свои правила, которые основаны на его ограниченности и только. Конечно, такого приходится ставить на место.

А есть другие: искренние, понимающие, старающиеся помочь и поддержать, порадовать. К таким душа, конечно, располагается скорее, они становятся любимыми. Но это не те любимчики, о которых вы спрашивали, как я понимаю.

— На ваш взгляд, зависит ли качество произведений от личных качеств и мировосприятия автора?

— Безусловно! Мелкий человек и пишет о мелком. Высокие и благородные смыслы может вложить в текст только тот, чья душа знает их.

Случается, например, что авторы просто мстят в произведениях своим обидчикам, но в литературу они вряд ли войдут, если их творчество будет мотивировано только мщением.

Качество текста зависит от глубины личности и от умения выразить пережитое посредством слов.

Хотя, встречаются ещё авторы, которые хорошо пишут о том, чего сами не делают, пишут, чтобы не делать. И, если говорить о православных авторах, то меня более всего настораживают именно создатели красивых текстов, которые легко совершают некрасивые поступки. Такие авторы обманывают своих читателей (их немало и среди светских художников). Пожалуй, это один из ключевых моментов, характеризующих разницу в оценивании текстов православного содержания.

— То есть, православный литератор должен соответствовать написанным им православным текстам?

— Именно так. Иначе получается страшная пошлость — торговля смыслами, которым надо служить. Душе пишущего вредно нести в массы смыслы, которыми сам он не живёт.

— Сейчас много споров о правомочности термина «православный литератор», а как вы к нему относитесь?

— Ну, раз название нашего проекта содержит этот термин, значит мы его не боимся. Прежде всего, надо заметить, что слово «литератор» более ёмкое и, в то же время, менее ответственное, чем, скажем, «писатель». Но я не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что об этом хорошо написал Ян Парандовский, и мы с ним вполне согласны.

Что же касается словосочетания «православный литератор», то мы его понимаем буквально — это пишущий человек православного мировоззрения. Он вовсе не должен писать только «о крестиках и куполках» — наоборот, эта тема многим приелась, потому что она далека от глубин подлинного Православия.

А правомочность термина «православный литератор» доказывается наличием литераторов иного мировоззрения, например, оккультного. Вполне понятно, что их произведения будут различны по смысловому наполнению и духу.

— Но художественные тексты литераторов-христиан разных исповеданий будут во многом схожи. Тот же Льюис, Честертон — мы читаем их, как своих, православных. Не слишком ли вы сужаете круг?

— Нет, не слишком. Во-первых, Льюис и Честертон — гении, а гении — достояние всего человечества, в отличии от начинающих литераторов. Истина — одна!

Во-вторых, если речь пойдёт не о художественных текстах, а о публицистике, к примеру, о статьях, посвящённых основам веры, Богослужению, то различие вероисповеданий будет сказываться куда больше. А в «Омилии» много такой публицистики.

В-третьих, проект «Омилия» задумывался и как подспорье для редакций православных СМИ. И потому важно, чтобы наши авторы, как говорится, «по умолчанию» были православными.

— На прощание скажите несколько слов тем, кто ещё не стал омилийцем, но может вскоре постучаться к вам в «Омилию».

— Если вы уже стали претендентом и заполнили Анкету претендента, запаситесь терпением и не переживайте, что приходится ждать — считайте это тестом на смирение. Ускорить процесс рассмотрения заявок мы пока не в силах.

Если вы только что узнали о Клубе и хотите присоединиться к нам, будьте уверены, мы вас очень ждём. Но в Омилии уже сложились свои порядки и правила, с которыми вам надо познакомиться и которые надо принять, чтобы без осложнений влиться в уже сложившийся коллектив.

А если вы из числа тех, кому мы отказали, то не отчаивайтесь, трудитесь и будьте нашим другом и постоянным читателем. В общении с омилийцами вы сможете расти и развивать свои способности.

Беседовала Виктория Широконос