Из всех заграничных поездок тётя Миля всегда привозила племяннику новомодную игрушку. Со словами: «Последний писк моды!» — она извлекала из сумки красивую коробку, заботливо упакованную в одном из супермаркетов мира...
Золушка встала рано. Впрочем, она всегда вставала рано. С тех пор как умерла её матушка, на ней было всё хозяйство их семьи.
Её отец был Главным Королевским Лесничим, и всё время пропадал на работе, руководя работой всех Королевского Лесничества, а так же организуя Большие и Малые Королевские Охоты по случаю Больших и Малых Визитов глав иностранных государств...
Татьянка уныло стояла на остановке автобуса. Ветерок напрасно старался разбудить девушку: всегда бодрый и никогда не устающий, он силился понять, как можно грустить в такой чудесный день. Так и не разобравшись, отлетал и — ветреник! — принимался тормошить остальных паломников...
Старец Макарий любовно погладил гладкую поверхность дубового стола большой старческой рукой. Всё здесь было сделано этими умелыми и трудолюбивыми руками: и сам домишко, и по-монашески строгая обстановка, и иконостас, единственное богатство и украшение кельи...
У Владимира Петровича болела голова. Это был один из тех изматывающих, знакомых еще с юности, приступов, когда, казалось, боль, начинаясь где-то в правом виске или под бровью, постепенно пронизывает всю голову, распространяется везде, не дает, ни лежать, ни сидеть, ни ходить — пока не выпьешь разом несколько болеутоляющих таблеток. В молодые годы такое бывало раза два в год, не чаще, а сейчас чуть не каждый месяц...
Полина Сергеевна жарила оладьи. Вообще-то она бы с большим удовольствием сделала что-нибудь попроще, но с Шуркой удалось договориться только на оладьи. И, мало того, пришлось на одной сковородке жарить с «ябакам», а на второй — с «кабатьками». Время, как обычно, поджимало, уже совсем скоро надо было выезжать. Она прибавила огонь, и маленькая дачная кухня потонула в чаду...
Начало девяностых. Это были годы, когда в магазинах было хоть шаром покати, а цены назначались в тысячах, десятках и сотнях тысяч рублей. В это время зарплата научного сотрудника составляла около тридцати тысяч рублей, кондуктора в автобусе — семьдесят тысяч, а уборщица в банке могла получать больше и ученого, и кондуктора вместе взятых...
Во время службы иногда возникают незначительные промежутки времени, когда в храме водворяется тишина. Секунда, две, не больше. Молчит хор, молчат священник и диакон, молящиеся сосредоточены. Как раз в один из таких периодов тишины на весь храм раздался звонкий детский голос...
Петр Степанович сидел и ел щи. Ему было уже 93 года. По его сутулой от тяжелого крестьянского труда и прожитых лет фигуре угадывалось, что в своё время он был одним из самых сильных мужиков в казачьей станице. Несмотря на столь почтенный возраст, старик сохранил ясность ума. Напротив него сидела его жена — Елена Петровна...
В монастыре все трудились, вот и солнце усердно трудилось, согревая и освещая все вокруг. Послушница Полина собирала клубнику в монастырском огороде. Послушание, конечно, приятное, но лишь на первый взгляд. Крупные, сочные, душистые ягоды так и просились в рот. «Подумаешь, всего лишь одну ягодку съем, а? — пыталась договориться с собой Полина, раздвигая руками очередной куст клубники...
Егорка поднял глаза, чтоб тоже «приглядеть место» и столкнулся с глубокой холодной синевой северного неба. Оно не показалось ему приветливым, даже совсем наоборот — очень захотелось спрятаться. Егорка поежился, уже почти месяц стояло лето, но вечера оставались холодными...
Грузный мужик в черной униформе, до того улыбчиво разговаривавший с буфетчицей летнего киоска, неожиданно проворно сорвался с места, отсекая воришке выход с торгового ряда. Но Серегина голова работала, как хороший компьютер. Он быстро просчитывал все возможные варианты побега, выбирая самые эффективные и отбрасывая ненужные. «Компьютер это не спроста, компьютер это если не все, то многое»...
Еще вчера ярко, по-летнему светило солнце. Казалось, что теперь-то уж точно — лето. Но не тут-то было, всю ночь лил дождь. Плюхай теперь по лужам. Да ладно бы еще если только ногами, а то ведь, скорее всего, придется и чем-нибудь другим, более ценным, плюхнуть...
Наступила глубокая ночь, монастырь погрузился в спокойный сон, отдыхал от дневных забот и молитвенных трудов. Только в глубине монастырского сада в маленьком домике горели окошки, а из открытой форточки шел белый дым, пахнущий хлебом, воском и медом. Это просфорницы перед неделей праздников пекли просфоры для предстоящих служб...
