Соль жизни, или Что мы знаем о милосердии?

Автор: Светлана Коппел-Ковтун

Столько в мире горя, что жизнь была бы невыносима, если бы не милостивые люди. На милосердии стоит лежащий во зле мир, потому Господь особо ценит эту сердечную добродетель.

В житии Иоанна Милостивого, патриарха Александрийского, жившего в 6-м веке, повествуется о том, как ему, пятнадцатилетнему, явилась добродетель милосердия в образе девицы с масличным венком на голове и сказала: «Если сделаешь меня своей подругой, то я исходатайствую тебе у Царя великую благодать и приведу тебя к Нему, ибо никто не имеет у Него такой силы и дерзновения, как я. Я свела Его с неба и облекла в плоть человеческую».

Всякий, кто надеется на милосердие Божие, должен и сам быть милостивым. «Кто сеет скупо, тот скупо и пожнёт; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнёт», — говорит о милостыне апостол Павел (2 Кор. 9:6). Свт. Иоанн за то и прозван Милостивым, что сеял щедро. В начале своего архипастырского служения он призвал церковных экономов и дал им поручение:

— Обойдите весь город и перепишите всех господ моих.

Экономы спросили, кто это такие, и патриарх ответил:

— Те, которых вы называете нищими и убогими; они мои господа, ибо они воистину могут способствовать в достижении спасения и ввести меня в вечные обители.

Экономы переписали всех убогих, найденных на улицах, в больницах и на гноищах. Их было 7500 человек, и всем им свт. Иоанн повелел выдавать ежедневное пропитание.

Сам Господь, обличая книжников и фарисеев, советовал: «Подавайте лучше милостыню из того, что у вас есть, тогда все будет у вас чисто» (Лк. 11:41). То есть милостыня — кратчайший путь к чистоте, обретаемой в Боге.

Мы думаем о себе, что в меру добры: нам жаль страдающих людей и, кажется, мы хотели бы им помочь — если бы могли. Опять же, в свою меру. Хотя по-настоящему никто из нас не знает какова эта мера. Мы больше теоретизируем, чем практикуем, а узнать свою меру можно только действуя.

Вот о. Иоанн Кронштадтский в своё время, очень похожее на наше, решился действовать, но его поначалу приняли за юродивого. Поздно вечером, около 23 часов, он появлялся на улицах Кронштадта со скрещенными на груди руками и молился, приглядываясь к бедным домам, нередко заходил «на огонёк», помогал по хозяйству, нянчил детей. «Приходит отец Иоанн в бедную семью, — рассказывал очевидец, — видит, что некому сходить даже за съестными припасами, потому что из одного угла доносятся болезненные стоны хворой матери семейства, из другого — несмолкаемый плач полуголодных, иззябших, больных ребятишек. Отец Иоанн сам отправляется в лавочку, чтобы купить провизию, в аптеку за лекарством или приводит доктора, словом, окружает несчастную семью чисто родственными попечениями, никогда, разумеется, не забывая и о материальной помощи, оставляя там последние свои копейки, которых слишком мало в то время имел ещё сам». Нередко он возвращался домой босым, наполовину раздетым, совсем без денег.

Отец Иоанн создал в Кронштадте известный Дом трудолюбия, спасавший от голодной смерти тысячи людей, но 90% всех доходов этого заведения, задуманного как «общее дело», составляли его личные пожертвования. Вот пример из финансового отчёта Дома трудолюбия за год, где, кроме прочего, значится:

 

Субсидия, отпускаемая по Высочайшему повелению — 1 000 руб.

От Её Императорского Высочества великой княгини Александры Иосифовны — 200 руб.

От Его Императорского Высочества великого князя Александра Михайловича — 100 руб.

Пожертвования протоиерея И.И. Сергиева — 43 963 руб.

По изданию бесед протоиерея И.И. Сергиева — 2 338 руб. 40 коп.

(Полный отчёт приводится в книге П. Басинского «Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: история одной вражды»)

Очевидно, милосердие о. Иоанна к страдающему бедному люду несравнимо превосходило милосердие богатых и знатных людей. В своей автобиографии о. Иоанн как бы объясняет причину этого: «С первых же дней своего высокого служения Церкви я поставил себе за правило: сколь возможно искренне относиться к своему делу, пастырству и священнослужению». Он всерьёз отнёсся к своему христианству, и обласканные, пасомые им люди, естественно, возлюбили его.

Добрый, единственный в своём роде пастырь не мог спокойно ни войти, ни выйти из храма — его привозили и увозили на извозчике, потому что люди буквально набрасывались на святого, как голодные птицы бросаются на крошки или зерна, брошенные для них милостивой рукой. Как то раз толпа буквально сбила его с ног и разорвала на клочки его рясу, так что о. Иоанн едва остался жив. Это свидетельство того, что подлинное, широкое милосердие имеет дело со стихией, которая не так проста, как нам представляется. Когда милосердствующий вторгается на территорию, где царит горе, где торжествует зло, он должен быть облачен в благодать, ибо ему предстоит сражаться за каждую «пядь земли», приобретаемой для Господа.

«Имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся» (2 Тим. 3:5) такой подвиг не понесут. То есть, быть настоящим христианином и, тем более, пастырем овец Христовых — это значит быть воином, который должен обладать не номинальным, а реальным достоинством, а оно определяется силой горения сердца. Трудно представить, как изменился бы мир, если бы все мы относились друг к другу с такой же участливой любовью, как о. Иоанн.

Подобной любовью к ближним горел и юный Ван Гог, ещё не художник, а проповедник. Винсент был сыном протестантского пастора, наследовал имя деда, который всю свою жизнь посвятил протестантской церкви. Неудивительно, что юного отпрыска влекло то же поприще — он стал проповедником в бедном шахтёрском районе на юге Бельгии.

Жизнь паствы Ван Гога была невыносимо тяжёлой. «В те годы в Боринаже проживало 30 тыс. шахтёров и несколько тысяч рабочих по металлу и стеклу. В шахтах наравне с мужчинами трудилось 3 тыс. женщин, а также дети: 2 тыс. девочек и 2,5 тыс. мальчиков моложе 14 лет, и тысяча девочек и 2 тыс. мальчиков между 14 и 16 годами, — пишет писатель Луи Пирарад. — Все работали примерно по двенадцать часов в сутки. Гигиена и условия безопасности были в таком плачевном состоянии, что и представить себе трудно»[1].

Познакомившись ближе с рабочими семьями, увидев в какой неслыханной бедности они живут, Ван Гог действовал подобно о. Иоанну Кронштадтскому: он ходил по бедным домам, раздавал свои деньги, одежду, обувь, покупал продукты, ухаживал за больными, стирал бельё, нянчил детей… И его также называли сумасшедшим. «Я друг бедняков, каковым был и Иисус Христос», — отвечал он на замечание пожилой женщины о неразумности его действий. За горячее, искреннее, пренебрегающее иерархическими различиями поведение Ван Гог подвергся прещениям со стороны протестантских чиновников и был отстранён от должности, о чём сильно скорбел. Душа его, возможно, надорвалась именно по причине беспросветности увиденного человеческого горя, которое он не имел сил преодолеть.

87Эти два человеколюбца: великий подвижник благочестия, всероссийский пастырь о. Иоанн Кронштадтский и странный, немного помешанный голландский художник Винсент Ван Гог в моей памяти всегда стоят рядом, прорисовывая друг в друге определённые качества характеров, обнаруживаемые вполне только при совместном их рассмотрении. Сближает их не только сострадание к униженным и оскорблённым, но и реактивность поведения, основанная на личном подвиге жертвенного служения ближним и полной самоотдаче. Они были отзывчивыми людьми, т. е. не придумывали, не выдумывали себя милосердными, а просто отзывались на нужду окружающих людей, чувствовали их нужду, как свою.

Русский философ и поэт Владимир Соловьёв также был милосердным человеком. Когда у него просили денег, «он вынимал бумажник и давал, не глядя, сколько захватит рука, и это — с одинаковым доверием ко всякому просившему. А когда у него не было денег, он снимал с себя верхнее платье, — писал Е. Трубецкой. — Помню, как однажды глубокой осенью в Москве я застал его страдающим от холода: весь гардероб его в то время состоял из лёгкой пиджачной пары… и из ещё более лёгкой серой крылатки: только что перед тем, не имея денег, он отдал какому-то приятелю все суконное и вообще тёплое, что у него было: он рассчитывал, что к зиме успеет заработать себе на шубу» (Миросозерцание Вл. С. Соловьёва).

Он платил извозчикам по три рубля, хотя в то время, как пишет В. Розанов[2], за среднее расстояние извозчики брали 20—30 копеек. Он регулярно оказывал внимание какой-то бедной старушке, посылая коробку любимых ею фиников. Он по-братски относился даже к слугам, чем несколько раздражал родственников. Вообще безалаберность, странничество, щедрость и ровное отношение ко всем людям, независимо от их социального положения, состояния, национальности и профессии — типичные черты Соловьёва. В 1897—1898 годах в Петербурге он снял какую-то комнатку под крышей, где жил совершенно один несколько месяцев: сам приносил дрова, топил печь, а в комнате у него были только кухонный стол, две дырявые табуретки и складная кровать. Иной раз он спал не то на ящиках, не то на досках, а пить чай ездил на Николаевский вокзал. Таковы свидетельства близкого друга Соловьёва В. Кузьмина–Караваева.[3]

А вот что вспоминает сестра философа М. С. Безобразова: «Между тем в другую Пасху мне довелось быть очевидицей следующего: мы жили тогда в одном из переулков Арбата, и окна нижнего этажа квартиры приходились совсем низко над землёй; Пасха была поздняя, окна выставлены; вхожу в столовую и вижу: окно настежь, брат сидит на нем спиной в комнате, спустив ноги за окно на тротуар, и христосуется с очень непривлекательным на вид, грязным, пьяным нищим. А кругом собрались свои и не свои извозчики и с большим утешением смотрят на эту сцену. Смеялись громко и восклицали умилённо: “Ну, что ж это за барин такой задушевный! Что это за Владимир Сергеевич!”».

Ещё пример милосердного благородства — уже из жизни российского историографа Н.М. Карамзина. Когда его друзья Плещеевы запутались в долгах, Николай Михайлович продал братьям свою часть имения (всё своё состояние) за 16000 рублей и тут же отдал все деньги Плещеевым — дал как бы в долг, но никогда о нём не вспоминал. Этот благородный поступок автора «Истории государства Российского» мало кому известен, ещё меньшее число людей способны такое повторить.

Для нынешнего мировосприятия свойственны совсем другие модели поведения. Нам гораздо ближе персонаж из нижеследующего церковного анекдота:

Умер мужик и, представ перед Богом, спрашивает: «Господи, я так и не понял в чём был смысл моей жизни? Зачем Ты мне дал прожить эти 70 лет?». Бог ему отвечает: «Ну, хорошо. А помнишь 30 лет назад ты ехал в поезде Москва-Челябинск?» — «Что-то такое вспоминаю». — «Помнишь, ты вечером пошёл в вагон-ресторан?» — «Ну, наверное, пошёл». — «Помнишь, там за столиком напротив сидела женщина с маленьким ребёнком?» — «Кажется, сидела». — «Помнишь, она тебя попросила дать ей соль?» — «Ну, да. И что?» — «И ты передал». — «И что?» — «В этом и был смысл твоей жизни».

Анекдот показателен, ибо смысл нашей жизни в том, что мы дали другим. Это история про то, что мог бы человек почаще отзываться на просьбу или нужду другого человека. Смысл только в том и состоит, чтобы отзываться на нужду ближнего. А когда мы живём глухими и слепыми, когда знаем только себя и своё, тогда смысл может оказаться лишь в переданной соли, а то и вовсе ничего не найдёт Господь для себя в нашей жизни.

_____________

[1]Йохан П. Натер. Ван Гог. Биография

[2]Розанов В.В. Из старых писем.

[3]В. Кузьмин-Караваев. Из воспоминаний о Вл. С. Соловьёве

Март 2016

Литературно-публицистический просветительский журнал «КЛАУЗУРА», выпуск № 6`16

Сайт Светланы Анатольевны Коппел-Ковтун

38

Комментарии

Profile picture for user Светлана Коппел-Ковтун

Люди подбирали с осклизлого тротуара и ели апельсинные корки, яблочную кожуру, дочиста ощипанные виноградные кисти

В день коронации Эдуарда VII Джек пошел на Трафальгарскую площадь поглядеть на великолепное, пышное и пустое средневековое шествие. За компанию с ним отправились возчик, плотник и потерявший работу старый моряк. Джек видел, как эти люди подбирали с осклизлого тротуара и ели апельсинные корки, яблочную кожуру, дочиста ощипанные виноградные кисти. Кусочки хлебного мякиша с горошину величиною, яблочные огрызки – почерневшие, грязные – они клали в рот, жевали, глотали. «Настойчиво твердят, что моя критика положения вещей в Англии чересчур пессимистична. В оправдание должен сказать – если и есть на свете оптимист, так это я. О человечестве я сужу не столько по политическим объединениям, сколько по отдельно взятым людям.

Я предвижу, что людей Англии ждет радостное, широкое будущее.

А вот для политической машины, не справляющейся сегодня со своими функциями, – для нее в основном мне не видится иного будущего, кроме мусорной ямы».

Ирвинг Стоун. Моряк в седле

Profile picture for user Светлана Коппел-Ковтун

Дай бедному, и, - пусть сам ты будешь молчать, - тысячи уст заговорят в защиту тебя, потому что милостыня восстанет и защитит тебя: милостыня есть выкуп души...она может и загладить грехи и избавить от суда.

Святитель Иоанн Златоуст

Profile picture for user Светлана Коппел-Ковтун

Милосердие, по мысли Исаака Сирина – это осознание в себе вселенской вины за всё плачущее и скорбящее.
А по Семиону Новому Богослову милость (eleon) это первая базовая среда для способности принять огонь Духа и Сам Дух находит милость как чистую для Себя среду.
Продолжение воплощённого Бога в нас находит своё осуществление в нашей милости.

Profile picture for user Светлана Коппел-Ковтун

6«Три года назад я рассказал историю о человеке, который нашел в себе силы простить предателя, бывшего друга и партнера по бизнесу, который забрал себе все общие средства, оставив моего знакомого с большими долгами, наедине с бандитами и правоохранительными органами. 

Ему пришлось прятать семью, он еле выжил. Дело происходило в 1995 году, когда за долги закапывали в лесу или «просто» убивали выстрелом в голову. Позже я с ужасом спрашивал его: «Как же вы нашли в себе силы простить это предательство?». А он с удивлением смотрел на меня и отвечал: «Отец Федор, ну как же иначе, в Евангелии же написано…». И в этом удивлении читалось: как же вы, священник и не понимаете таких простых вещей?! 

Потом этот человек погиб в автокатастрофе. Мне об этом сообщили почти через месяц после случившегося: мы очень давно с ним не виделись. Я позвонил вдове, и мы договорились встретиться на кладбище на 40 дней. 

Приехал священник храма, которому он помогал в последнее время. Как оказалось, он много раз переходил из одного храма в другой, всегда выбирая самый бедный. И если храм становился чуть-чуть богаче (с его помощью), он искал другой храм, более нищий. Так он ушел из нашего храма в конце девяностых. 

После того, как мы отслужили панихиду, батюшка, к которому он в последнее время ходил, сказал очень проникновенное слово о том, как надо принимать утраты. Мне тоже захотелось сказать – о том, сколько добрых дел при жизни сделал умерший. И я начал рассказывать. Напомнил вдове случай: как она ожидала денег от сделки, которые муж вот-вот должен привезти домой. Он возвращается, а в кармане – денег только на один поход в магазин. 

Оказывается, он ехал мимо детского сада (напоминаю, это год примерно 1994, бедность) и увидел, что чужие дети играют в разбитые старые игрушки. Развернулся, поехал в «Детский мир» и все деньги потратил на игрушки. Представляете, каково было удивление детей и воспитателей, когда к детскому садику подъехал джип, забитый новенькими яркими игрушками?! 

«Он оплачивал соотечественникам, которым это было жизненно необходимо, операции в Германии, в Израиле», – продолжал рассказывать я. На меня смотрит вдова и говорит: «А я ничего не знаю. Какие операции?». «Ну как же, – говорю, – он не просто оплачивал счет за операции, он снимал гостиницу, оплачивал билеты, давал деньги на продукты, на дополнительные расходы». Оказывается, вдова об этом ничего не знала. 

Потом все стали говорить: мать, брат, жена, сотрудники по работе. И оказывается, что он сделал огромное количество добрых дел, о которых знал только кто-то один из всех присутствующих. Оказывается, его не один, а четыре раза делали полностью нищим, предавали. И он все четыре раза полностью прощал. 

Мать рассказала, как она однажды приехала в один монастырь. К ней подошел игумен и говорит: «Вы так похожи на человека, который нам очень много помогал. Его зовут-так то. Так вы его мама?! Вы должны подняться на колокольню. Он купил нам колокола. Смотрите, вот эту икону он подарил нам. Вот этот киот, пол, свет, бойлер – все сделал он». 

Минут сорок на кладбище звучали рассказы – как он оплатил футболисту срочную операцию, как кого-то спас от бандитов, кому-то купил квартиру. И о каждом поступке не знал никто, кроме рассказчика. 

Я в первый раз столкнулся с таким чудом в современном мире, когда человек больше половины зарабатываемых денег тратит на благотворительность, и об этом детально не знают даже близкие, только кто-то один. Думаю, что очень о многих делах его знает только Господь. 

Он буквально выполнил заповедь: «пусть левая рука твоя не знает, что делает правая» (Мф. 6:3). Он исполнил то, о чем говорил Господь в притче о Страшном суде, и потому, мне хочется верить, он уже спасён. 

Очень прошу молиться за него, за раба Божьего Георгия».

Протоиерей Федор Бородин

Profile picture for user Светлана Коппел-Ковтун

Из Инета:
«Еду я в электричке. Входит бомж. Синяк синяком. Морда опухшая. На вид лет тридцать. Оглядевшись, начинает: — Граждане господа, три дня не ел. Честно. Воровать боюсь, потому что сил нет убежать. А есть очень хочется. Подайте, кто сколько сможет. На лицо не смотрите, пью я. И то, что дадите, наверное, тоже пропью! — и пошел по вагону. Народ у нас добрый — быстро накидали бомжу рублей пятьсот. В конце вагона бомж остановился, повернулся к пассажирам лицом, поклонился в ноги. — Спасибо, граждане-господа. Дай Вам всем Бог! И тут вдруг сидящий у последнего окна злобного вида мужик, вдруг как заорет на бомжа. — Мразь, гнида, побираешься, сука. Денег просишь. А мне, может, семью нечем кормить. А меня, может, уволили третьего дня. Но я, вот, не прошу, как ты, мразь. Бомж вдруг достает из всех своих карманов всё, что у него есть, тысячи две, наверное, разными бумажками с мелочью, и протягивает мужику. — На, возьми. Тебе надо. — Что? — фонареет мужик. — Возьми! Тебе нужнее! А мне еще дадут. Люди же добрые! — сует деньги мужику в руки, отворачивается, распахивает двери и уходит в тамбур. — Эй, стой! — вскакивает мужик и с деньгами в руках выбегает за бомжом в тамбур. Весь вагон, не сговариваясь, замолчал. Минут пять мы все внимательно слушали диалог в тамбуре. Мужик кричал, что люди — дерьмо. Бомж уверял, что люди добры и прекрасны. Мужик пытался вернуть деньги бомжу, но тот обратно денег не брал. Кончилось всё тем, что бомж пошел дальше, а мужик остался один. Возвращаться он не спешил. Закурил сигарету. Поезд остановился на очередной станции. Вышли и вошли пассажиры. Мужик, докурив сигарету, тоже вошел обратно в вагон и присел на свое место у окна. На него никто особо не обращал внимания. Вагон уже жил своей обычной жизнью. Поезд иногда останавливался. Кто-то выходил, кто-то входил. Проехали остановок пять. Вот уже и моя станция. Я встала и пошла на выход. Проходя мимо мужика, я бросила на него беглый взгляд. Мужик сидел, отвернувшись к окну, и плакал… P. S . А ведь люди встречаются не случайно. Душа у второго мужика проснулась, теперь ему жить будет легче, ведь люди добры и прекрасны!»

567567

Оставить комментарий

Содержимое данного поля является приватным и не предназначено для показа.

Простой текст

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Строки и абзацы переносятся автоматически.
  • Адреса веб-страниц и email-адреса преобразовываются в ссылки автоматически.