ФИЛИПП,
архиепископ Полтавский и Миргородский
председатель Миссионерского отдела
при Священном Синоде Украинской Православной Церкви,
ректор Полтавской Миссионерской Духовной Семинарии

Миссия царственного священства:
помазание и ответственность

Доклад на IV Всецерковном съезде
епархиальных миссионеров
г. Москва, 16—18 октября 2010 г.

ВАШЕ СВЯТЕЙШЕСТВО!
Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства!
Всечестные отцы! Братья и сестры!

По благословению Предстоятеля Русской Православной Церкви Святейшего Патриарха Московского и всея Руси КИРИЛЛА сегодня здесь собрались представители миссионеров из разных стран, в разных условиях и разными языками возвещающие единую Истину, единую Благую Весть о Едином Боге, Который так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3. 16).

Оглядываясь назад, мы видим славную плеяду отечественных миссионеров, которые проповедовали Слово, несли Свет Христов разным народам. Среди их имен большинство — духовенство. Это не случайно, потому что помазание священства подает немощному человеку силу и способность особенным образом совершать свое воистину выше-человеческое служение. Содействующу Духу Святому, освященные Святым Духом миссионеры совершали служение успешно.

Что же миряне?

Сегодня у многих людей, номинально православных, существует достаточно четкое представление о структуре Церкви: в ней есть, по их мнению, собственно Церковь — то есть епископы, священники и диаконы, может, еще «сотрудники» или «работники» церкви (пономари, просфорницы, псаломщики), и есть «посетители» церкви, ее «клиенты» — миряне. Последним Церковь обязана предоставлять определенные услуги, причем, высокого качества и по возможности «на благотворительной основе».

Несмотря на карикатурность этого образа, есть над чем задуматься.

Почему же мирянин воспринимается как «посетитель»? Очевидно, именно потому, что он мало вникает в дела Церкви, и его участие в церковной жизни ограничивается собственно «посещением храма».

Даже в богослужебном аспекте народ в некотором смысле устранен от жизни, поскольку все песнопения исполняются хором. Последний, по традиции, называется еще в богослужебных книгах «народом», но сам народ ужe просто слушает пение. И когда в храм приходит новый человек — может быть, по велению сердца, ища ответ на вопрос: «что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» (Мк. 10. 17), а, может, приведенный в храм кажется случайно, премудрым действованием Промысла Божия, — так вот, этот человек первым делом воспринимает богослужение как нечто, разделяющее Церковь: есть в храме совершающие (архиерей, священники и диакона), помогающие (т.е., иподиаконы, пономари, звонари) и... зрители. Вместо Литургии, Таинства единства, он видит торжество разделения, и это трагедия!

Между тем именно богослужение является, как мне представляется, важнейшим моментом катехизации, непременным этапом миссии сегодня. И если дело с богослужением в общине неблагополучно, то ни о каком миссионерском делании говорить смысла нет.

Не допускать маловоцерковленных людей на богослужение? Нереально! Именно случайно пришедший в храм человек, ощутив красоту богослужения и уловив особенный, небесный его характер, чувствует вдруг, что здесь, в этом странном и ни на что не похожем доме, он — дома. «Господи! хорошо ... здесь быть» (Мф. 17. 4), — готов сказать неофит или даже случайный «захожанин», как и апостол Петр, не вполне понимая, что говорит.

Да и то: во время служб затворять храмы? Пропускать «по пригласительным», по «степени церковности»? Это не только нереально, но и, мне кажется, противоречит словам Самого Спасителя: «приходящего ко Мне не изгоню вон» (Ин. 6. 37). Могу ли я судить, достоин ли человек быть на богослужении, или он еще «недостаточно просвещен»? Могу ли я судить строже, нежели Сам Господь, приведший ко храму этого, может, и малоцерковного человека?

Ограничениями и запретами дело не решится.

И потому первым аспектом миссионерства сегодня я назвал бы сознательное участие всей общины в богослужении.

В своей апологии мученик Иустин Философ свидетельствует: «В так называемый день солнца бывает у нас собрание в одно место всех живущих по городам или селам; и читается, сколько позволяет время, сказания апостолов или писания пророков. Потом, когда чтец перестает, предстоятель посредством слова делает наставление и увещание подражать тем прекрасным вещам. Затем все вообще встаем и воссылаем молитвы. Когда же окончим молитву, как я выше сказал, приносится хлеб, и вино и вода; предстоятель также воссылает молитвы и благодарения, сколько он может. Народ выражает свое согласие словом «аминь».

Итак, народы выражает свое согласие словом «Аминь». И хотя явственно отмечено служение предстоятельства, есть и народное служение.

Протопресвитер Николай Афанасьев пишет: «Покрывало снято со святыни ... грань превзойдена, пропасть заполнена, и весь народ, новый Израиль, введен в святилище «посредством крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он открыл всем через завесу, т.е. плоть Свою...» (Евр. 10,19—20). Через это вхождение в «храм тела Христа» (Ин. 2,21) новозаветный народ стал царственным священством. Царственное священство стало реальностью и основой жизни Церкви. В Ветхом Завете служение во храме было доступно одному левитскому священству, а в Новом Завете служение в Церкви, как живой и нерукотворенной Скинии, распространяется на всех членов Церкви. Новозаветный народ составлен из царей и священников, он весь свят, и в его собрании Господь, а потому он не поглощается землею и не истребляется огнем. Весь новозаветный народ служит Богу не в ограде храма, а в самом святилище, в котором он весь находится. «Вы приступили к горе Сиону, ко граду Бога живого, к небесному Иерусалиму и тьмам ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу и к духам праведных, достигших совершенства, и к Ходатаю Нового Завета, Иисусу» (Евр. 12.22—24). Новому Израилю открыт доступ туда, куда ветхозаветный народ не мог приступать».

Потому для осознания миссии мирян мы должны воспринимать их как царственное священство, имеющее помазание на свое служение. Царственное священство мирян и является основанием их миссионерства.

Общество царственных священников состоит не из одних только священников иерархических, и помазанные Духом миряне должны осознавать свое помазание. А вместе с тем и реализовывать себя в Церкви не как «просто миряне», но как лица, призванные Богом и Богом на служение помазанные.

Не следует бояться, что осознание мирянами своего царственного священства возбудит некие антииерархические настроения. Скорее наоборот: мирянин, привыкший чувствовать себя малозначительным членом Церкви, именно в антииерархических движениях находит для себя тщеславную возможность «проявиться» через активное противление иерархии. Понимающий же себя помазанным в царственное священство будет более ответственным и одновременно более почтительным к иерархии, которая также имеет помазание от Того же Духа. Если действительно помазание вообще царственного священства, действительны и другие помазания в Церкви, в том числе и особенно — священства иерархического; если же малозначимо иерархическое помазание — и все остальные могут стать малоценными, а это для царственного священства неприемлемо.

Другим важным проявлением миссионерства мирян должно бы стать настоящее аскетическое делание. Ведь миру не хватает образа Царствия Божия. Мир устал от красивых слов. Мир жаждет примера.

И миссионерское помазание мирян состоит уже в их царственном священстве и священнодействии. Они, говоря словами святителя Григория Богослова, «священнодействуют Владыке... не тельцов и овнов закалают... [они] священники через принесение в жертву духовную самих себя».

Весьма важным представляется принесение церковной общиной плода — плода духовного, который «состоит во всякой благости, праведности и истине» (Еф. 5. 9) и который есть «любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5. 22—23). И этот плод должен быть ощутим миром.

Часто мирянин ощущает себя в вопросах аскетики лицом, скажем так, не первого порядка. Молитва Иисусова — дело монахов. Чтение святых отцов — удел богословов и священников. А мирянин что? А мирянин должен «вычитывать» по молитвослову утренние и вечерние молитвы, время от времени каноны и правило ко Причастию, можно Псалтирь... И все, собственно!

И тут снова следует вспомнить о царственном священстве мирян. Ведь в вопросах молитвы в Церкви нет «сословных ограничений». Каждый призван к совершенству; Господь говорит об этом безусловно и вполне конкретно: «будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5. 48).

Итак, важным моментом миссии является оживление молитвенного делания мирян, с тем, чтобы каждый их них, ощутив радость богообщения, мог бы делиться этой радостью с ближними и дальними. Молитвенный опыт каждого мирянина станет важнейшим аргументом в деле миссии. Ведь для чего человеку ходить в храм, молиться, соблюдать посты? Ответом на этот вопрос, настоящим ответом, сможет стать только личный молитвенный опыт миссионера. «Вкусите, и увидите, как благ Господь! Блажен человек, который уповает на Него!» (Пс. 33. 9), — пусть сможет сказать всякий вместе с Псалмопевцем.

Возможность видеть царственное священство и царство священников для мира спасительна и еще по одной причине. Мир, где существует болезненное разделение на классы и сословия, партии и клубы, государства и философские течения, в общине может увидеть — и должен увидеть! — возможность единства.

Причем, мы говорим о единстве отнюдь не внешнем и не показном. Разные люди в общине — одинаково царственные священники. Более того, несмотря на различие помазаний, они едины в Источнике этих дарований: «Дары различны, но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Но каждому дается проявление Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно» (1 Кор. 12. 4—11).

У мира не существует настоящего источника единства. Никакая идеология, никакая философия не могут объединить мир. Более того: часто причиной единства мирского становится грех (вот, например, практически общеизвестное и до крайности циничное высказывание: «Ничто так не объединяет, как совместно творимый грех»). Иногда же цементом единения становится прямое богопротивление. Как здесь не вспомнить о единстве двух людей, оставивших черный след в Евангельской истории, Пилата и Ирода: «Пилат, ... узнав, что [Иисус] из области Иродовой, послал Его к Ироду... Ирод со своими воинами, уничижив Его и насмеявшись над Ним, одел Его в светлую одежду и отослал обратно к Пилату. И сделались в тот день Пилат и Ирод друзьями между собою, ибо прежде были во вражде друг с другом» (Лк. 23. 6—7, 11). Только Христос дает миру шанс стать единым — во-первых, в едином Духе, а, во-вторых, в едином крещении, которое и дает посвящение в царственное священство.

Наконец, нельзя не сказать и еще об одной важнейшей характеристике миссионерства мирян — о литургичности.

«Ваши же блаженны очи, что видят, и уши ваши, что слышат, ибо истинно говорю вам, что многие пророки и праведники желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали» (Мф. 13. 16—17), — говорит Христос ученикам. И Он же пророчествует о том, что «есть некоторые ..., которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе» (Мк. 9. 1).

Дерзну сказать, что настоящая церковная община и являет образ Царствия Божия, пришедшего в силе. Существуя в мире, но не смешиваясь с миром, община преображает мир. Хотя община малa — по сравнению с миром кажется, что малa катастрофически, — но она в силах, подобно закваске, сквасить весь мир. В то же время, подобно соли, она предохраняет мир от порчи (сравн. Мф. 5. 13).

Развитие духа литургичности, переживание Литургии как центра жизни общины — вот важнейшее условие миссии сегодня. Собственно, я возвращаюсь к началу своего выступления. Если в храме есть разделение на «клиентов» и «персонал», если народ Божий — царственные священники! — безмолвно и безучастно созерцает малопонятные действия, миссии не произойдет. Нужно приложить все усилия, задействовать все способы для того, чтобы каждый возможно более сознательно участвовал в богослужении, был живым членом общины, приступал к Евхаристии со страхом и трепетом и любовью. Через проповеди, через объяснение богослужебных текстов, через миссионерские богослужения — все выше сказанное достижимо.

И еще одно. Мир измучен пропагандистскими акциями и рекламными кампаниями, и потому с недоверием и, во всяком случае, с большой осторожностью относится ко всякому добру, ему предлагаемому. «В чём подвох?», — спрашивает мир, когда ему показывают добро да еще и просят сделать так же. «Кому это выгодно?», — вопрошает мир, видя, как ему безвозмездно что-то отдают. И тем важнее, чтобы община приносила свой плод тихо и спокойно, без шумихи и экзальтации. Ежедневно и ежечасно. Естественно. Тогда и миру не в чем будет укорить Церковь (как это часто бывает: «Вот, вы зарабатываете себе общественное признание, проводя какие-то показные акции»). Но мир и увидит, что такое добро существует — настоящее, постоянное и без «двойного дна» выгоды и пусть прикрытой корысти.

В осознании царственного священства сегодня состоит богословская основа миссии мирян.

Призванный Богом в царство священников, каждый должен жительствовать «достойно звания, в которое ... призван, со всяким смиренномудрием и кротостью и долготерпением, снисходя друг ко другу любовью, стараясь сохранять единство духа в союзе мира» (Еф. 4.1—3).

«Соделавшему нас царями и священниками Богу и Отцу Своему, слава и держава во веки веков. Аминь» (Откр. 1. 6)