Вы здесь

Христос из Деисуса

Шёл дождь. Небо было серым, недружелюбным, словно гневалось на кого-то и плакало. Казалось, тучи вот-вот спустятся на землю и начнут лупить прохожих не только струями дождя, но и кулаками. На паперти у новенького, сверкающего крестами храма сидел человек, промокший насквозь, и, вероятно, ждал подаяния. «Голодный, бедолага, — подумал я, — иначе зачем в непогоду ждёт невозможной милости?»

Могила

Рассказ основан на реальной переписке священномученика Петра Грудинского со своею супругой

«Это даже милость Божия — копать могилу, в которую сам ляжешь…» — думал отец Петр, пробивая лопатой земную плоть. — «Земнии убо от земли создахомся, и в землю туюжде пойдем, якоже повелел еси, Создавый мя и рекий ми: яко земля еси и в землю отыдеши, аможе вси человецы пойдем…» — вспомнил он слова из чинопоследования панихиды.

Худ. Илья Репин

Когда в громоотвод электросетевой станции ПАО «НИКЧЕМУРЕГИОНЭНЕРГО» ударила молния, задымил курятник директора энергохозяйства Ивана Ивановича Толстохарева. Сам директор в этот момент пил коньяк с Сидоркиной Екатериной Ивановной, заместителем по оргвопросам. Выглянув в окно своего кабинета, он всплеснул руками: Говорю тебе, Катька, как на духу: молния в курятнике всех посшибает, а сторожа Игнашку Изоглошкина — никогда.

Худ. И.С. Куликов

Все началось не с бухты-барахты — с комсомольского собрания. На него пришли все студенты шестого курса Михайловского медицинского института. Еще бы! Ведь вопрос, который предстояло решить на этом собрании, был крайне важным… Собрание открыла комсорг курса Галя Герасимова — невысокая смуглая девушка с черными косами, толстыми и тяжелыми, как корабельные канаты.

Повесть о блаженном старце Николае Тотемском

Отец Николай сидел на лавочке возле храма.

Его лицо — простое и доброе лицо сельского священника — отражало всю его жизнь. Солнце — выжгло волосы, позолотило бороду и усы, ветер — сделал грубой кожу, труд иссушил щеки, а вера — осветила глаза. Глаза батюшки мягко, ласково, приветливо и как-то по-особенному кротко смотрели на этот мир и улыбались.

Ей снилось, что её убивают. Двое. Один высокий рыжеватый, с рябым лицом. Другой приземистый, черный. Из местных. Они били её ногами и требовали денег. Но деньги им были не нужны. Как не нужна была им и её жизнь. Ветхая, уже еле державшаяся в иссохшемся старческом теле.

Святой мученик Георгий Хиосский

Он был сумасшедший, этот старик. Он брал в руки кусок кипариса и говорил: «Смотри, сынок, смотри внимательно. В каждом дереве внутри сокрыт образ, надо только вглядеться, понять, что это — ножка от табурета или перекладина распятия. А уж как его вырезать дерево научит тебя само …».

Окно

Начиная с затылка, боль холодным свинцом шла к вискам, невыносимо давила и сковывала. Вынырнув из вязкого сна, он опрокинулся на подушку, тыча слепой взгляд в стены, как щенки по запаху тянут нос к вымени матери, и скользил им по темноте, пока не стал различать бревенчатые своды окна, наглухо зашоренного холстом.

Святой пророк Елисей

Тяжелый засов лёг на остов двери словно печать. Она вышла во двор. Солнце полоснуло по сухим глазам. Резь.
— Скажи Господину: пусть пришлёт мне одного из слуг и одну из ослиц, я поеду к человеку Божию и возвращусь. — быстро бросила прислужке.
Он вышел сам, взглянул на жену, словно охватил, глубоко, крепко проникая в душу:
— Зачем тебе ехать? Сегодня не новомесячье и не суббота.

Монах Александр (Шевчук)

На этом старом кладбище давно уже никого не хоронят.  Только зеленеет летом трава, да сгибаются под напором ветра высокие акации и разросшиеся кусты сирени. Отчего же каждый день приходят сюда люди? Припав молитвенно к высокому кресту на одной из могил, шепчут свои просьбы, ставят свечи, кладут к подножию живые цветы. Оттого ли, что однажды, в 90-е годы, местные жители увидели поток света, идущий с этой могилы?

Обёртка и шуруп

— Я не буду вашим винтиком! — сказал шуруп директору завода. В воображении. Он много раз представлял себе этот бунт, когда стоит лишь одному начать бороться за право быть настоящим, цельным — быть собой, и тут же подхватят другие. Его не устраивала участь бессознательных собратьев, которые безропотно вертелись в руках сборщиков под  насильственным воздействием ключей и отвёрток.

Дуновение ветра

Это был он. Поседевший. Высохший. С острыми морщинками у глаз. Он почти не изменился. Только стал ещё прозрачнее. Воздушная борода серебрила худое лицо. Тонкие кисти рук — маленькие, белые, словно птенцы голубей — взлетали к небу и снова прятались в золотых тканях облачения.

Василий не был профессиональным строителем. К своим двадцати шести годам успел он отслужить в армии, побыть послушником в монастыре и даже заочно окончить одну из провинциальных семинарий. Правда, несмотря на надежды, возлагаемые на него настоятелем, монахом так и не стал, женился на одной из паломниц. После этого не спешил рукоположиться и в белого священника, решив вначале как следует испытать надёжность обретённого семейного счастья.

Певчие

Послушник Павел был давно уже не юнцом, скорее зрелым мужем. Там, в миру, у него остались две взрослые дочери, которые «свили свои гнёзда», и то, что он оказался среди братии монастыря, была не прихоть, не стремление к подвигам духовным, как это случается с юношами, а, скорее, необходимость — найти душевный покой. Очень скоро Павел понял, что убежать от себя невозможно ни в монастырь, ни на край света.

Страницы