С Сергеем Слесаревым наши читатели знакомы по сказке «Дар Царицы Небесной», не так давно публиковавшейся в «Мгарском колоколе». Посетителям сайта, конечно, повезло больше, они уже успели оценить другие произведения этого самобытного автора. Начиналось же все с публикации материала, посвященного 17-ой годовщине кровавых событий в Оше. Именно тогда Сергей обратил на себя внимание, прежде всего, необычайностью своей судьбы и, естественной в таком случае, нестандартностью мироощущения. Было очевидно, что этот скромный человек скрывает внутри себя какой-то особенный, неповторимый мир, который еще может быть явлен вовне... со временем.
Так и случилось: постепенно Сережа раскрылся новыми гранями своей личности и своего таланта...
Сергей Слесарев:
«Мир для меня — источник радости
и огорчений»
— Сережа, расскажи нам немножко о себе, о своем детстве в Оше. Пережив те страшные события 1990 года, ты, наверное, как-то изменился? Отразилась ли на тебе, твоей жизни и личности трагедия в Оше?
— Ош для меня — это, прежде всего, город, в котором я родился и рос до шести лет, и поэтому с этим городом связано очень много светлых, теплых воспоминаний. До сих пор при слове «Ош» перед глазами встает густая синева высокого неба, зелень садов и парков, доносится журчание прохладных арыков и рык пенящейся реки Ак-буры. Там не бывает светлых ночей, и такое ощущение, что мир делится на две полосы: ночь нападает исподтишка и внезапно накрывает весь мир, всходит огромная луна в окружении лохматых звезд, но при этом само небо остается непроницаемо черным, а не светлеет, как в центральной России; и лунный свет будто прилипает к земле и домам — они светятся мягким серебром, а вокруг — глубокая мягкая тьма.
Ош — это очень древний город Ферганской долины со славящимся на всю Среднюю Азию базаром и мусульманской святыней Сулейман-горой. Это город восточных сказок, на его улицах словно оживает история. Кажется, вот-вот из-за угла вынырнет караван, окруженный мелодичным перезвоном колокольчиков, донесутся гортанные окрики городской стражи, а вся улица наполнится разномастными торговцами.
Но с Ошем связаны и совсем неприятные воспоминания июня 1990 года, когда произошли печально известные события (ветераны называют их конкретным словом — «война»). Для меня все произошло слишком внезапно, ведь я не мог знать, что «тучи сгущались» на протяжении нескольких месяцев. Прекрасный солнечный день внезапно переродился в страшный кровавый вечер. Тогда я впервые увидел, как горит камень, почуял, как пахнет кровь и кричит человек, когда его убивают, как пахнут раскаленные на солнце танки, как звучит автоматная очередь и разрывы гранат, и узнал, что значит прятаться от пуль. Это все, конечно, оставило глубокий отпечаток в моей душе. Проявляться он начал, пожалуй, спустя несколько лет, когда я стал взрослеть. Очень трудно преодолевать ощущение недоверия к людям, чувство опасности. Оно не постоянно со мной, но подчас выплывает совершенно некстати. После каждого такого воспоминания в сердце образуется огромная дыра, и становится абсолютно все равно, что происходит вокруг.
Но, вместе с тем, я получил и хорошую прививку от национализма, а также избавился от героизации и романтизации войны — она слишком страшна и грязна, чтобы ею восхищаться. А самое страшное в ней, самое коварное — что к ней быстро привыкаешь, особенно ребенком: она так внезапно врывается в твой мир, что ты не успеваешь защититься от нее, она становится для тебя естественной и потом не забывается никогда.
Я до сих пор не могу понять, как такое было возможно: после страшного вечера резни (меня перевезли в благополучный район города, где все было на тот момент спокойно) утром я играл с другими мальчишками как ни в чем не бывало. Думаю, что еще чуть-чуть — и все это для меня было бы совершенно естественным.
— Помню, большой неожиданностью для меня стало известие о твоей инвалидности по зрению и при этом большой социальной активности. Расскажи, пожалуйста, и об этой стороне твоей жизни.
— Инвалидность — это часть жизни, но не я сам. Если будешь зацикливаться на ней, превратишься в вечно ноющее существо, неспособное к самостоятельной жизни. Сейчас у меня вторая группа по зрению. Когда в 16 лет врач сказал, что дела так плохи, что пора оформлять группу, почему-то даже не расстроился, может быть, потому, что зрение падало постепенно, с детства, и я не знал, как это — хорошо видеть. Луна для меня давно перестала быть круглой, асфальт потерял зернистость, а краски поблекли и размылись.
Вообще, инвалидность по зрению считается самой тяжелой. Однако, я стараюсь помнить, что есть люди, которым гораздо хуже, чем мне. С 2002 года я состою во Всероссийском обществе слепых, с 2004 — член бюро (правления) нашей Мценской местной организации. Часто приходится общаться с людьми, для которых мир черен с рождения, или, что еще страшнее, раскололся в одночасье от одного падения при гололеде. Кто-то находит силы и мужество жить дальше, кто-то начинает пить и опускается, кто-то решает наложить на себя руки. У нас много печальных историй.
Но мы стараемся оказать посильную помощь каждому: достаем говорящие калькуляторы, трости, нитковдеватели или тифломагнитофоны; помогаем психологически. Очень важно дать человеку понять, что жизнь продолжается, несмотря на инвалидность.
Журавлев Юрий
Владимирович |
Кстати, у нас очень хороший председатель — Журавлев Юрий Владимирович. Почти все добрые дела сделаны им или благодаря ему, опираются на его энтузиазм и горячее желание помочь людям. Можно сказать, Мценская организация с его приходом словно очнулась от спячки, ожила. Сам он — человек верующий, православный, и потому стремится помочь инвалидам воспрянуть и душой, и духом. Юрий Владимирович собирает библиотеку православной литературы на аудионосителях, организует встречи инвалидов со священниками, поездки по святым местам. Он добился приобретения спортоборудования для физической реабилитации инвалидов, пытается открыть центр абилитации и реабилитации для детей-инвалидов.
— А про озвучивание рассказов православных авторов собственными силами расскажешь?
— Есть такое дело. Инвалиды не могут читать обычные книги, в большинстве своем они только слушают аудиозаписи. По Брайлю читать могут не все. И неудобно это: брайлевская книга представляет собой огромный талмуд, с которым не посидишь в удобном кресле и не полежишь на диване. А вот аудиокнига доступна, ее можно слушать даже во время работы. Мы планируем озвучить произведения наших местных писателей, а также, в рамках создания библиотеки православной литературы, и рассказы православных авторов. Правда, озвучивать будем пока не сами. В нашей специализированной областной библиотеке работают замечательные люди, которые надиктовывают для нас книги, причем бесплатно. Есть, конечно, у нас мечта — приобрести оборудование для записи аудиокниг, но пока она неисполнима. Так же недостижима пока мечта установить собственный радиопередатчик, чтобы можно было вещать радиоспектакли и аудиокниги на всю область, ведь очень много инвалидов не в состоянии добраться до местных организаций или (хотя бы) до почтового отделения, чтобы получить книги. У многих даже не на чем их слушать. Но радиоприемники есть почти у всех: включил — и слушай.
— Думаю, читателям будет интересно узнать, каким образом практически слепой человек работает с компьютером, выходит в интернет, пишет, читает...
— Мне повезло — я с «подглядом». Это значит, что я не тотально слепой, вижу (хотя и не ношу очки — для меня они бесполезны), могу писать и читать.
Наш Господь создал удивительный, способный к невероятным приспособлениям организм. По идее, я многое не должен видеть, но, как сказали врачи, глазной аппарат настолько приспособился, что для меня это стало возможным. Хотя, все зависит от освещенности, шрифта, общего состояния глаз и организма… Одним словом, способность видеть сильно ограничена, но она есть.
Здорово выручает меня компьютер. Пожалуй, без него многое стало бы для меня недоступным (я с компьютером знаком с 12 лет и чувствую его хорошо). Шрифт любой книги на компьютере можно увеличить до комфортного размера. А еще для слабовидящего или слепого человека существует помощник при работе с компьютером — специальная программа звукового сопровождения, она озвучивает все действия, пункты меню, иконки. Это позволяет работать даже без монитора, и многие инвалиды именно так и поступают. При этом основной инструмент — клавиатура. Но я использую и монитор, и мышь — это уже привычка.
— Сережа, а на церковной жизни твоей болезнь как-то сказывается? Можешь ли ты самостоятельно перемещаться по городу, посещать церковь?
— К сожалению, помимо зрения, у меня есть и другие проблемы со здоровьем. К тому же, я живу в деревне, собственного храма у нас нет, и приходится ездить в город. Естественно, мое участие в церковной жизни очень незначительно. Я причащаюсь всего лишь несколько раз в году, бывает, что и единожды. По этому поводу сильно не переживаю, ведь причастие — не магическое действо, а встреча с Богом, к которой надо долго готовиться. Более всего огорчает то, что я немного вижу лишь на расстоянии двадцати-тридцати сантиметров, все остальное — размыто. Потому мои представления о происходящем в храме весьма приблизительны. Тем более меня радует, что в последнее время телеканал «Союз» Екатеринбургской епархии начал транслировать церковные службы.
— Чем для тебя стало Православие? Давно ли ты пришел к вере, воцерковился?
— Очень трудно ответить на первый вопрос, потому что для этого надо посмотреть на Православие как бы со стороны, как на некий объект, продукт, и оценить его, что он принес: «добро», «зло», чем он стал для меня. Думаю, что это невозможно, потому что Православие вживается в душу, оно так сплавляется с ней, что трудно уже понять, где прежняя душа: что в ней сохранилось, а что появилось новое. Изменения можешь чувствовать, но они будут для тебя естественными. Мне кажется, что если ты можешь отделить Православие от себя, значит для тебя вера так и осталась всего лишь внешним объектом.
Хотя не могу сказать, слилось ли Православие с моей душой — прошло еще слишком мало времени. Понимать сущность Православия я начал совсем недавно, с осени прошлого года, благодаря лекциям профессора А.И. Осипова, о. Андрея Кураева, а также книгам святителей Игнатия (Брянчанинова) и Феофана Затворника. Не устаю поражаться, насколько глубока наша вера, сколь мистична и в то же время проста в изложении. До этого я был православным, скорее, номинально — просто ходил в церковь. Впервые поисповедовался и причастился я три года назад, с этого момента и начинаю отсчет своей церковной жизни (хотя это звучит слишком громко для меня).
— С чего начался твой приход к Богу? Помнишь ли свои первые переживания?
— Впервые о Боге я задумался лет в семь. Наша семья была не очень религиозна, и разговоры о вере никогда не велись. А тут внезапно что-то в моей душе перевернулось, и меня потянуло к Богу. Помню, как впервые увидел замечательное издание детской Библии на мелованной бумаге с прекрасными иллюстрациями. Тогда мы только приехали в Россию, бежали, и нам было не по карману купить такое дорогое издание. Лишь некоторое время спустя мама приобрела для меня скромную книжечку Закона Божьего для маленьких детей. Пожалуй, эта книга и стала моим первым руководством в вере. Я даже мечтал стать священником, но со временем это желание во мне угасло.
— Когда и по какому поводу ты взялся за перо? Тоже с детства мечтал стать писателем?
— Как таковой мечты стать писателем не было. Я просто сочинял сказки и всевозможные страшные истории лет с семи, рассказывал их сестре и друзьям, а потом, когда появился компьютер, лет с двенадцати, стал записывать свои истории. Я сочинял рассказы про королей и королев, рыцарей... Правда, чаще всего сразу же все стирал. Это была, скорее, игра. Сейчас, конечно, отношение поменялось и появилось желание, чтобы творчество мое послужило кому-то, чтобы оно было кому-то нужным.
— Твои произведения узнаваемы по своеобразному колориту, специфике языка, образности, в них как бы оживает дух народных сказаний, поверий и даже суеверий.
Откуда это у тебя?
— Вот сейчас задумался и понял, что не знаю откуда. Многое в моем творчестве для меня загадка. Словно во мне живет огромный мир или даже множество миров, и время от времени они прорываются на волю. Возможно, секрет в том, что в детстве я очень любил слушать сказки? У нас был проигрыватель и огромная коллекция пластинок (которая и сейчас сохранилась).Родители уходили на работу, а я ставил какую-нибудь пластинку и слушал. Может быть, это и повлияло на мое творчество. Меня вообще привлекает таинственный мир легенд и поверий, в нем скрыто очень много тайн и загадок, в нем сокровенно отображается вся наша действительность.
А может дело в том, что живу я в деревне Шашкино Мценского района. Говорят, это одно из самых красивых мест Орловской области. Наша деревня не раз упоминается в произведениях Тургенева. В своих «Записках охотника» он часто вспоминает Шашкино, если не напрямую, то через описание пейзажа. Некоторые места до сих пор узнаваемы. Несколько персонажей из «Записок» также списаны с людей, живших некогда в Шашкино. Романс «В поле» (Утро туманное, утро седое) написан также об этой деревне (и в ней). Тогда Тургенев был влюблен в Татьяну Бакунину, которая со своими братьями Бакуниными гостила у местного помещика Беера.
Да и сам район отмечен такими именами как Фет, Лесков (его «Леди Макбет Мценского уезда»; дом Катерины Измайловой и церковь сохранились), Новиков, Киселев...
— Теперь, наверное, самый сложный для тебя вопрос. Расскажи, пожалуйста, о своих литературных достижениях — о полученных тобой наградах.
— О литературных достижениях говорить рано. Все мои награды призрачны, большей частью они тематические. Только первый раз я получил грамоту на городском конкурсе за цикл рассказов о козе Белочке и этюды о Природе. Все остальные, в основном, за художественно-публицистические эссе. Особенно богат на награды был ушедший год. Это и награда Администрации области «Орловская книга — 2007» за произведения о русском языке, и всероссийская награда «Слава Отечества» за эссе о Великой Отечественной войне «Поле». Это эссе — самое титулованное из всех моих работ. Два года назад оно получило городскую и областную награды в рамках мероприятий, посвященных 60-летию Победы. А тут совсем неожиданно еще и всероссийскую. Работу отослали на конкурс без моего ведома, поэтому получился для меня сюрприз. Но сейчас, оглядываясь на многие «призовые» работы, вижу, насколько они несовершенны в художественном плане и как много в них нужно дорабатывать.
— Что тебя более всего радует в жизни и более всего огорчает?
— Мир. Для меня это одновременно источник радости и огорчения. Радости — потому что все вокруг так красиво и совершенно, что не устаешь поражаться этому. Посмотришь на обыкновенного кота — две краски всего: сам черный, глаза желтые — но как он прекрасен, шедевр! Или на простой незатейливый вьюнок, на синее небо... А сколько радостного, замечательного бывает в жизни?! И в то же время видишь, что человек — самое злобное на свете существо. Это огорчает. Скажу проще: на самом деле всегда можно найти, что тебя огорчит и что порадует, было бы желание. Во всем можно увидеть и плохое, и хорошее.
— Кто твои любимые писатели?
— Не могу выделить кого-то особенно. Люблю читать Лескова, Бунина, Чехова, Лермонтова. Читаю и современные произведения, особенно, когда они хорошо написаны. От телеграфного стиля сильно устаю.
— Пару слов о литклубе «Омилия».
— Литклуб «Омилия» стал для меня родным, частью моей жизни. Здесь очень много замечательных людей, прекрасных авторов. Хочется, чтобы «Омилия» жила как одна большая семья, в теплой, любящей атмосфере и при этом оставалась открытой для новых авторов.
— Пожелания читателям «Мгарского колокола».
— Милости Божьей и благословения на все добрые дела!
Опубликовано: 03/03/2008