Капитуляция Германии: рассказывает свидетель
[1] [2]
Полковник Константин Богомазов был свидетелем и участником поистине исторических событий. В интервью он рассказывает: о подробностях сепаратных переговоров (Чуйков — Крепс); об обстоятельствах смерти детей Геббельса; о том, как идентифицировали труп Гитлера; о совместной работе с Серовым; о своих встречах со Сталиным и Берия; о том, как в пятидесятые был разоблачён бывший резидент немецкой разведки в Киеве и о многом другом.
Предложения генерала Крепса
— Ещё перед битвой за Берлин столица третьего рейха была разделена на районы. За каждым из них закрепили оперативную группу из сотрудников контрразведки СМЕРШ и офицеров НКВД. Активно велась разведывательная и диверсионная работа. Была также создана Центральная оперативная группа, которая координировала эту работу. Её начальником был генерал Мельников. Я возглавлял Центральную часть этой Центральной группы и был также оперативным комендантом Берлина.
— Один из ваших друзей-сослуживцев рассказал мне о вашей бурной жизни в целом и об отдельных её эпизодах в частности. Расскажите, пожалуйста, о сепаратных переговорах, которые по инициативе немецкой стороны вели советский генерал Чуйков и гитлеровский генерал Крепс. Вы ведь были свидетелем…
— События разворачивались следующим образом. Первого мая где-то около пяти часов утра мы располагались на окраине Берлина, в Карлсхорсте.
Звоним мне мой непосредственный начальник генерал Мельников. Говорит: «Слушай, давай быстрее поехали к Чуйкову!». А командный пункт Чуйкова был в Темпельхофе. Это аэропорт на окраине Берлина. Приехали. Чуйков говорит: «Вот прибыл к нам парламентер — генерал Крепс, начальник немецкого штаба обороны Берлина».
Крепс находился в другой комнате. Генрал Мельников, генерал Чуйков и я вышли к нему.
— Крепс был с охраной?
— С ним были два человека.
Генерал Крепс высказал такое предложение — Берлин капитулирует, но с условием, что Советский Союз даст Геббельсу возможность сформировать новое демократическое правительство. А Геббельс возглавлял оборону Берлина. К этому времени приехал и присоединился к разговору генерал Соколовский, заместитель Жукова. Соколовский, выслушав предложения Крепса, отлучился на 2–3 минуты и позвонил Жукову. Потом снова подключился к разговору.
Где-то через полчаса Соколовского пригласили к телефону. Переговорив, он сообщил нам, что о предложения Крепса доложили Сталину, и тот распорядился: капитуляцию можно принимать, но без каких-либо условий! Собственно, на этом переговоры с генералом Крепсом и прекратились.
Потом Крепс попросил провести провод к их передовой. Это буквально полкилометра. С таким расчётом, чтобы на всякий случай был канал для переговоров. Может быть, Геббельс захочет связаться. Нашим солдатам отдали приказ, чтобы они провели эту связь, и два бойца с катушкой кабеля поползли к их передовой. Но тут немцы открыли огонь, один из солдат был убит. А второй всё-таки дотянул этот кабель…
В дальнейшем никаких переговоров не было. К вечеру Жуков отдал приказ, подняли три воздушные армии — и начался штурм Берлина.
— Крепса отпустили?
— Да, безусловно.
После переговоров генерал Чуйков пригласил нас позавтракать. Вдруг прибегает его адъютант и докладывает: «Товарищ генерал, на винные склады ворвалась рота, следовавшая на передовую, бронебойным снарядом пробито несколько цистерн, все пилотками пьют вино, один солдат уже утонул…».
Когда мы туда прибежали, в этом погребе вина было уже по колено. Чуйков этого командира роты начал колотить палкой…
Берлин был устлан трупами
— Это происходило, как вы сказали, 1 мая, а в ночь с 1-го на 2-ое, как свидетельствует история, начался штурм Берлина. Чем запомнилась вам эта ночь?
— Я находился тогда в Карлсхорсте и отлично видел, что творилось вокруг… Почти на каждом метре стояли пушки и, казалось, беспрерывно палили. Земля содрогалась и горела. Город фактически был устлан трупами. Я всё это видел своими глазами…
Второго мая Берлин капитулировал. Геббельс покончил жизнь самоубийством.
Утром мне позвонили из штаба 47-ой армии, что взят в плен начальник отдела абвера. И я поехал в Семинштат, это западная окраина Берлина, чтобы забрать его в распоряжение нашей центральной оперативной группы.
Я забрал его и сразу же поехал назад. Разговаривая в машине с этим абверовцем, я не заметил, что водитель поехал не той окружной дорогой, которой мы должны были следовать, а через центр Берлина. Причем сделал он это, как потом выяснилось, не специально, а по незнанию. Едем, и я вижу: кругом — трупы, какие-то мертвые лошади, разрушенные дома, поваленные телеграфные столбы…
Смотрю — немцы. Идут целыми взводами и складывают оружие. Абверовец говорит: «Это все. Война проиграна. Немцы капитулируют».
Водитель, при виде всего этого, потерял дар речи, остановился и сказал, что машиной управлять не сможет… Я вынужден был сам сесть за руль. И потом уже этот абверовец показывал нам дорогу, и мы буквально километра через полтора попали в свой штаб.
Как умирали дети Геббельса
— Потом, в последующие дни, вы работали с доктором Кунцем, свидетелем самоубийства семьи Геббельса. Расскажите, пожалуйста, об этом…
— Третьего мая с утра мне сообщили, что к нам пришел доктор Кунц. Я, естественно, сразу же взял его на допрос. Он рассказал, что в ночь с 1 на 2 мая, после того, как Москва отказала Геббельсу в формировании нового правительства, в бункере рейхсканцелярии жена Геббельса пригласила к себе его, доктора Кунца. Он, вообще то, зубной врач. А каждому врачу, обслуживающему тогда руководителей гитлеровской Германии, выдали ампулы синильной кислоты… Жена Геббельса попросила доктора Кунца сделать ее детям уколы морфия, чтобы они успокоились, уснули и не пережили весь ужас боя за Берлин. Детям она сказала: «Доктор вам сделает уколы, для того, чтобы вы спокойно спали». Доктор Кунц сделал эти уколы. Потом она потребовала: «Теперь берите и каждого травите!». Он говорит: «Я не могу!». Она обозвала его слюнтяем, забрала ампулы с синильной кислотой, и сама каждому из пяти своих детей клала их в рот между зубами и била под подбородок ладонью. Ампулы разбивались — и дети мгновенно умирали… Все это происходило на глазах доктора Кунца. Вскоре нашли труп жены и труп самого Геббельса.
Доктор Кунц тогда же сказал нам, что Гитлер тоже покончил жизнь самоубийством.
Как идентифицировали труп Гитлера
— И вы тогда искали труп Гитлера?
— Да. Причем в его бункер было очень трудно пробраться, потому что все входы были полностью забиты трупами и тяжелоранеными немецкими офицерами. Но все же мы сумели войти.
Помню, маленькая комнатка со спиртным. Напитки — из всех стран мира. Есть даже наша русская водка. Со мной были солдаты. Настроение у всех приподнятое — «Давай выпьем!». Но я боялся, что эти напитки могут быть отравлены. И все же в эти минуты подумал вот о чем: все, что сейчас происходит — это ведь только раз в жизни… Открыл одну бутылку, дал попробовать раненым немецким офицерам… Они выпили. Прошло полчаса. Ничего. Живы. Тогда позволил выпить и нашим ребятам.
— Знаете, мне приходилось слышать и читать самые невероятные версии о судьбе Гитлера, начиная с того, что он бежал в Латинскую Америку, и заканчивая тем, что его тайно переправили в Москву, где он подолгу общался со Сталиным и где умер естественной смертью.
— Все это чепуха. Я участвовал в работе группы по расследованию исчезновения Гитлера. Я лично допрашивал его медсестру. Мы разыскали начальника его гаража. Нашли еще ряд свидетелей, которые четко, ясно показали: Гитлер покончил с собой. Его труп на одеялах вместе с трупом Евы Браун положили в воронку во дворе, облили бензином и сожгли. Мы нашли его обгоревшие останки, которые было очень трудно узнать.
— Но как же можно было утверждать, что это были останки именно Гитлера?
— Труп мы идентифицировали следующим образом. Из останков была изъята челюсть. Потом мы нашли дантиста, который обслуживал фюрера. В Заксенхаузене мы подобрали еще несколько подобных челюстей, и в присутствии прокурора предъявили их этому дантисту для опознания. Он тут же, без всяких колебаний, указал именно на челюсть, изъятую предположительно из трупа Гитлера и сказал: «Вот моя работа!».
Там еще были примечательные детали: у Гитлера одна нога была немножко короче другой, у него было всего одно яйцо. Короче говоря, найденные останки более чем достаточным количеств доказательств были идентифицированы как труп Гитлера.
— И как потом поступили с этими останками?
— Трупы Гитлера и Евы Браун предали земле. Непосредственно участвовал в захоронении генерал Шевченко.
Когда расследование уже было закончено — нашли политическое завещание Гитлера. Оно было немедленно направлено в Москву, а напечатано лишь в годы перестройки.
Вышинский подсказывал Жукову
— Вы были свидетелем Акта о безоговорочной капитуляции. Как это было?
— Подписание этого исторического документа состоялось 8 мая в здании Инженерного училища в Карлсхорсте. В большом зале было два стола. Один — для советской делегации. Другой — для немецкой. Присутствовали представители СССР, США, Англии и Франции. Мы, группа офицеров советской спецслужбы, отвечали за безопасность. Синхронных перевод осуществляли переводчики НКВД под руководством генерала Короткова, бывшего резидента советской разведки в Германии.
В начале церемонии подписания Жуков довольно жестко сказал: «Ввести немецкую делегацию!». Не пригласить, а именно ввести. Когда делегацию ввели, им поднесли Акт о безоговорочной капитуляции. Его никто не зачитывал. Прочитал сам Кейтель и тут же подписал. Ещё подписали два человека. Последовала команда: «Увести немецкую делегацию!». Потом Акт подписал Жуков, а за ним — американский, английский и французский представители.
Потом Жуков всех поздравил и пригласил на банкет. Я тоже присутствовал на этом торжестве. Жуков провозгласил тост, что это победа, большая заслуга… По нескольку слов сказали и представители союзников.
Интересно, что Вышинский все время подсказывал Жукову, что и как делать… Потом выступил и Вышинский. Он был тогда заместителем министра иностранных дел Молотова. И его речь была более интересной. Он сказал, что это только первый шаг к победе, что империализм будет продолжать вынашивать свои агрессивные планы. Уже немного позднее, в 1946 году, после Фултонской речи Черчилля, я вспомнил то выступление Вышинского…
Денацификация. Как это было
— Знаю, что до 1947 года вы работали в Германии, занимались денацификацией. Прошу вас подробнее рассказать об этой работе.
— Из Союза тогда прибыла большая команда специалистов, чтобы демонтировать военное оборудование, военные заводы, забрать ценности, в частности, золото, награбленное нацистами по всему миру.
Мы же, в основном, вылавливали и отдавали под суд или же отправляли в Москву нацистских преступников. С этой целью был даже создан такой своеобразный фильтрационный лагерь. К примеру, мы допрашивали, а потом отправили в Москву того же доктора Кунца.
К нам сам пришел заместитель Геббельса по культуре. Я его тоже допрашивал, да и неоднократно просто по-человечески общался. Он очень многое нам рассказал, кто и где из нацистов мог прятаться. Потом, на Нюрнбергском процессе, его оправдали.
Когда в наших руках оказывались мелкие фигуры, с ними работали районные оперативные группы. А в Центральную группу передавали наиболее интересных типов. Я вел, к примеру, дело одной международной разведчицы. Это была бывшая жена министра международных дел одной из европейских стран, баронесса. Вторая красавица на европейском конкурсе. В то время ей был 41 год, но она была еще потрясающе красива.
— Вторая Мата Хари?
— Что-то наподобие этого. Она все нам рассказывала, за исключением одного: я никогда, утверждала она, не работала против Советского Союза.
Она дружила со многими генералами, многими послами, министрами… Знала почти всех королей, принцев. Была немецкой разведчицей, но работала и на Англию, и на Францию… Словом, это была птица того еще полета.
Я доложил генералу Серову, что работаю с такой-то. А Серов был в то время заместителем Жукова по работе в советской администрации. «Слушай, когда ты будешь ее допрашивать?» — поинтересовался Серов. «Сегодня вечером». — «Я приеду», — говорит. И приехал. С этого общего дела у нас с Серовым начались довольно близкие отношения. Потом, когда в результате сложнейшей операции удалось схватить Николаи (это был советник Гитлера по разведке, а во время Первой мировой войны он возглавлял абвер), мы вместе с Серовым его допрашивали. Это был уже пожилой, образованный, знающий человек, бывший профессиональный разведчик, и мы два дня с ним общались. Потом его отправили в Москву. Как и красавицу-разведчицу, о которой я рассказывал.
— Как сложилась потом ее судьба, вам известно?
— Могу только сказать, что в дальнейшем она была ценнейшим сотрудником советской внешней разведки.
[1] [2]
Опубликовано: 08/05/2010