У мощей святителя Спиридона. Кому без очереди…

Принесение мощей св. Спиридона Тримифунтского в Москву — это событие для православных, и не только столицы, но и всех, кто спешил посетить Первопрестольную с надеждой приложиться к мощам святого. Так было в 2007 году, когда честные мощи святителя были привезены в храм Христа Спасителя, так же, если не более масштабно, было и на этот раз, в Даниловском монастыре.

Есть вещи, от которых мы за последние два-три десятилетия практически отвыкли — это очереди. Не берусь рассуждать о пресловутых пробках — я о людских очередях, бесконечных и безначальных, то есть когда совершенно не видно, где начало плотному людскому потоку, и где он заканчивается.

Уже у метро можно было увидеть кольцо людей примерно в четыре ряда, огибающих стену монастыря. И вдоль этой стены, мимо этих людей мы стали потихоньку пробираться. Почему мимо, без очереди? Потому, что держала за руку ребенка, нет... совсем не маленького, но передвигающегося на специальной коляске, и сидел в этой коляске мой сын. Шли мы втроем, нашей маленькой семьей: моя мама, я и он.

Помню, когда прикладывалась к мощам святителя Спиридона в 2007 году, мой сын ходил, и я наравне со всеми полночи стояла в очереди: было холодно, очередь продвигалась медленно, но только сейчас я понимаю, какой была тогда счастливой. И не могу забыть тех крыльев, которые подарил мне тот вечер, тот храм, тот великий святой. А без крыльев тяжело, и даже тяжело осознавать, что теперь нам без очереди. И очень хотелось всем втроем пасть перед святыней и попросить помощи.

Чем ближе к монастырю, тем плотнее людская стена. Наконец пробрались к заставленному металлическими ограждениями входу и, не успев ничего сказать охраннику, я почувствовала, как кто то, обладающий не дюжей силой, вырвал из моей руки ладошку сына. Позже услышала комментарий: «Втроем не положено, только один сопровождающий». Одно мгновение и я — «по ту сторону баррикад». «Пустите! Пожалуйста! Нам надо втроем! Это ведь мой ребенок!» — просила я, и не могла никак понять, почему от меня силой забирают ребенка. Хотя ответ был вполне понятный: «Не положено». А дальше — как в кино: крики «мама!», я, рвущаяся к сыну, и... усталые люди, уставшие до такой степени, что им хватило малейшего повода, чтобы выйти из себя: «Не пускайте ее! Их много таких, а нам стоять из-за них часами!». Одна женщина просто-таки грудью легла на перегородку и грозно сказала мне: «Не пущу!».

Сказать, что охранники монстры — нет. Было видно, что они изо всех сил стараются делать то, к чему здесь приставлены: соблюдать порядок, который был бы радикально нарушен, если вопреки народному мнению они бы пропустили меня. А в их глазах я точно видела сочувствие.

Не прошло и минуты, как наметились новые «жертвы»: совсем старенький, с дрожащими руками мужчина с палочкой и его супруга, которая выглядела несколько бодрее, чем он. «Пусть идет один! — скандировала очередь, — проберется!». «Нет, — почти плакала женщина, — не может он, миленькие, пропустите меня с ним, ведь упадет, потом не найду его!». И та же картина: мужчину вперед — женщину назад. А тот, беспомощно оглянулся и протянул руку. И все-таки пожилая женщина оказалась проворней меня, выбежала и подхватила мужа.

Ее пытались «поймать». «Бегите!» — прокричала им я, но куда там, охранник уже был «у цели». «Отпустите их, пожалуйста, — заныла я, — ведь не сможет он один!». И страж порядка даже обрадовался, теперь ведь я была «из народа», вроде как выражала мнение большинства, значит, бунта не будет, и он с легким сердцем отпустил «нарушителей».

«Братья и сестры, это же беспредел!» — вдруг услышала я голос знакомого прихожанина. Быстренько оттянула его на свободную от людей территорию и, поблагодарив за сочувствие, попросила сменить гнев на милость. Он все не мог успокоиться, а в конце предложил: «Ты знаешь, я очень понимаю твое состояние, предлагаю успокоиться и выпить вина. Так сказать, снять стресс. Все равно ты к Спиридону сегодня не попадешь, а у меня монастырское, настоящее», — и он загадочно потряс пакетом. Вина не хотелось, хотелось к Спиридону, и так, чтобы все втроем...

Прошло буквально несколько минут, и беспокойство ушло, а на вопрос знакомого, что же я буду делать, почти спокойно сказала: «Ждать, Господь управит». Мне показалось, что не надо раздражать усталых людей, а если они против, — сразу надо было отступить и просто обдумать другие возможности «попадания внутрь». Прихожанин исчез, а ко мне вдруг подошла женщина и сказала: «Это вы шли недавно с мальчиком на коляске? У меня есть пропуск, нужно только моих приятельниц подождать, и пойдем все вместе». Я отреагировала без особого энтузиазма, какой уж там пропуск, если с ребенком не пропустили, но вида не подала и утвердительно кивнула. Время шло, а приятельниц все не было, и женщина предложила коротать время за чтением акафиста Спиридону.

Вот! Тут я не на шутку обрадовалась и буквально растворилась в молитвах, как-то они лучше даются на свежем воздухе, в темноте, у непроницаемых ворот монастыря. Приходит понимание, что вся надежда на них, на молитвы. Читали все хором так усердно, что не заметили, как те, кого мы ждали, давно пришли. Когда все собрались, тоненькой струйкой просочились в другие, восточные ворота, где на предъявление пропуска возражений от охранника не встретили. Я поклонилась моей помощнице и побежала к храму. Увидела, что и здесь очередь на пару-тройку часиков. А моя часть семейства наверняка в храме, не смогут они меня ждать несколько часов, а как же ехать им одним домой? Ведь организацией доставки, а именно голосованием такси, усаживанием ребенка и прочая, и прочая — занимаюсь я. Надо уговаривать водителей, делать бровки домиком, говоря, что коляска складывается и умещается в багажник. Глядишь, один из десяти согласится. А по приезду жизнерадостно попросить помочь добраться через ступеньки к лифту, ведь вся надежда на мужчину, коим Вы, дорогой водитель, являетесь. Согласится — ура, день удачный; не согласится — без проблем, пробираемся по ступенькам. Я в эти моменты думаю, как было бы хорошо, если бы была мужчиной. Подхватила бы одной левой свою кровинку и понесла бы сквозь все преграды.

А преграды на сегодняшний день, по-видимому, не заканчивались. От очереди я отступила, причем наученная горьким опытом — сразу же. Постояла, подумала и увидела монаха, направляющегося в храм со стороны выхода. Просто подошла к нему и стала идти рядом, ничего не сказала, опустила голову и шаг за шагом шла рядом с ним. Он улыбнулся, ничего не сказал, так мы и прошли мимо очередного поста охраны.

Крыльцо, ступеньки, вход — и я внутри, сразу же попадаю в последнюю на сегодняшний день очередь, к самим мощам, у которых оказалась буквально метра за три. За мной — плотное кольцо охраны, причем стоило особо отметить, на этот раз за мной, а не передо мной.

Прикладывались к мощам в две очереди, к каждому краю киота: одни прикладываются слева, другие — справа, одновременно. Я иду слева, кладу земной поклон, прикладываюсь к святыне, поднимаю глаза — и вижу, справа в это же время прикладываются к киоту мой сын и мама. Именно здесь, целуя десницу, мы встретились и все втроем помолились одной молитвой...

Толком я еще ничего не понимала, просто радовалась яркому теплому свету в храме, ребенку с которым встретились, пению молебна, подаренной бумажной иконе святителя. Нам помогли выйти и мы остановились внизу, уходить совсем не хотелось. Хотелось тихо петь молитвы и... летать, и сразу понятно, что с крыльями легче. Они у каждого есть, в душе, которая так хочет петь молитвы и летать. А жизнь — это великий дар, и люди, которые спускаются сейчас по этой лестнице — дар, и деревья, и небо, и ты стоишь у храма и глупо улыбаешься, потому, что трудно сдержать радость. Мы плачем и улыбаемся, мы молимся и надеемся, мы просим и благодарим, а рядом люди молятся, кланяются, плачут, радуются и нехотя идут к выходу. Осторожно, боясь растратить, расплескать ту теплоту души, которой согрелись в этот прохладный вечер...

Выйдя за территорию монастыря, мы даже не сразу поняли, что где-то совсем другая жизнь: вот молодая пара вышла из кафе; чуть дальше, сквозь прозрачные стекла здания видно, как люди занимаются фитнессом, а хотелось им сказать: бегите сюда, вы же совсем рядом!

Быстро поймали такси, быстро «отмахали» положенные ступеньки и... спать, ведь завтра новый день. Не следующий, а новый, какого никогда не было и не будет, а за ним будет день тоже новый. И в один из новых дней мне сказали, что мой ребенок сделал несколько шагов на ходунках. На ходунках — это хорошо. Ведь «ходунки» от слова «ходить»...?

«Православие и мир»