«Даруй ми…»

Преподобный Ефрем Сирин

На протяжении жизни человек считает врагами многих. В категорию врагов могут попадать отдельные люди или целые нации, политические партии и тайные общества; враги могут быть безличностны, как безличностна бедность или болезнь. И только после смерти в полной мере осознает человек, что вредная тёща и глупый начальник, сосед, за стеной работающий дрелью после 11 вечера, и бывший друг, пустивший клевету, совсем даже и не страшны на фоне главного врага, проявившего себя в полной мере.

Наш главный враг это — грех. Это он не пустит нас в рай, когда мысль о тёще, начальнике и соседе отлетит, подобно дыму. «Рада бы душа в рай, да грехи не пускают», — чеканно-кратко и чеканно-точно говорит об этом народ.

О, если бы не грех! Как красив, силен, талантлив и благороден был бы человек! Сколько добродетелей расцвело бы в наших душах, если бы грех не высушивал ум, не застилал взор, не очерствлял сердце, не делал бы человека трупом ещё при жизни! «Ржа точит железо, а лжа — человека», — говорит один из чеховских персонажей. Начавшись с дьявольского обмана, ядом впрыснутого в уши доверчивой жене, грех отравил человеческий род и подверг его мучительному умиранию. Если только почувствовать эту горечь нравственных утрат, нанесенных грехом, станут понятны слова одной из молитв святителя Димитрия Ростовского: «Возврати мне добродетели, через грех погибшие».

После грехопадения мир двоится. Многое рискует стать — и по временам становится — двусмысленным. Двусмыслен и сам грех. С одной стороны, он известен, а с другой — утаен. То, что грех известен, высказано Давидом в покаянном псалме: «Беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною» (Пс. 50: 5). А о том, что грех утаивается, тоже говорит Давид, только в ином псалме: «Кто усмотрит погрешности свои? От тайных моих очисти меня» (Пс. 18: 13).

Эту двойственность греха мы исповедуем часто, когда каемся в грехах «вольных и невольных, ведомых и неведомых».

Какие же из грехов более опасны? Первые или вторые?

Опаснее тот грех, который способен рождать из себя прочие грехи и через это умножаться и распространяться. Лукавый творцом не является. Он всего лишь — мастер искусных подделок. И если в отношении Бога и Его творения сказано, что «из невидимого произошло видимое» (Евр. 11: 3), то и в отношении грехов можно сказать то же. Из невидимых грехов, из принятых и усвоенных бесовских мыслей, из ложных намерений происходят все прочие виды грехов, заметных глазу, слышимых, ощущаемых.

Очень ошибочно думать, что свои собственные грехи я знаю в точности. Что-то я, конечно, знаю, почему и повторяю часто: «Грех мой всегда предо мною». Но очень многого я не знаю, поскольку «кто усмотрит погрешности свои? От тайных моих очисти меня».

Знание, хотя бы даже и теоретическое, того, что всеми грехами может согрешить всякий человек, способно действенно смирить нашу душу. Вот кто-нибудь горделиво рассуждает: дескать, как это земля носит и этих вот злодеев, и тех вот грешников? Я, говорит человек, конечно, способен сделать и такой грех, и вот такой грех. Но чтобы я делал это (тут упоминается нечто очень безобразное по мысли оратора)?! Да ни за что и никогда!

Вы, наверно, слыхали подобные разговоры. Возможно, и сами произносили подобные монологи. А не угодно ли знать, что слышали эти монологи не только люди, но и Сам Господь? И Он, Господь, знающий внутреннюю гнилость человека, имеет право взвешивать и испытывать сынов человеческих. Многие, будучи испытанными, очень вскоре после гордых речей делали именно то, о чем говорили: «Я? — Никогда». «Ты взвешен на весах и найден очень лёгким», — было написано таинственной рукой на стене во время Валтасарова пира (См.: Дан. 5: 27). «Очень лёгким» может быть найден всякий, кто не знает о состоянии своего грешного нутра и по этой причине произносящий «надутое пустословие» (2 Пет. 2: 18).

Мы подошли вплотную к мудрейшей просьбе, которую учит нас произносить святой Ефрем: «Ей, Господи Царю! Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего».

В этой просьбе — защита от совершения новых грехов.

Тот, кто не чувствует своих грехов и не видит их многообразия, чтобы прийти в разум, будет принуждён грешить явно и ощутимо ещё и ещё и будет оскверняться вновь и вновь, чтобы наконец посреди мучений совести прозреть и исповедовать: «Верно и всякого приятия достойно слово, что Христос Иисус пришёл в мир спасти грешников, из которых я первый» (1 Тим. 1: 15).

А тот, кому известно его больное и грешное нутро, смиряется и без прибавления греха к греху, от одного только смиренного сознания своей немощи.

Кроме того, знание своих недугов отбивает всякую охоту разбираться в чужих ошибках и слабостях. Это знание закрывает слух для сплетен, связывает язык для осуждения, убивает злорадство, прогоняет зависть. Где суета? Где погоня за беззаботностью и удовольствиями? Разве плачущий о собственном мертвеце способен интересоваться новостями шоу-бизнеса?

Соблазнительный мир на наших глазах смывает с себя грим и снимает фальшивую бижутерию, превращаясь из красавицы в увядшую потаскуху, если хотя бы несколько слез о своих грехах промыли наше зрение.

Мир блекнет в наших глазах по мере покаяния, зато ближний вырастает! В идеале для кающегося человека окружающие люди видны, как живые иконы. Сквозь дорожную пыль и греховную мглу кающееся око видит в человеке образ Божий.

Кто человеконенавистник? — Самодовольный гордец.

Кто человеколюбец? — Смиренный богомолец.

Люди прекрасны в Духе Святом. Святыми видит людей кающийся человек, а грешником — одного себя. И это, пожалуй, пред-райское состояние.

Вот два пса, захлёбываясь от злости, лают друг на друга. О чем они лают? «Я — хороший. Ты — плохой!» — лает один. «Я — хороший. Ты — плохой!» — без тени оригинальности отвечает ему другой. Бьюсь об заклад, вы слышали подобные диалоги.

Но вот Зосима, склоняясь до земли, просит в пустыне Марию: «Благослови меня, мать». А она, склоняясь ещё ниже, отвечает: «Благослови меня ты, ибо ты — священник». И долго никто из них не решается произнести первым благословения, но только слышно с обеих сторон: «Благослови меня ты». — «Нет, ты благослови меня».

Не будь Великого поста, не будь Матери-Церкви с ее открытыми для всех, но не всеми востребованными богатствами, мы давно бы уже залились лаем и встали на четвереньки. Но, слава Богу, Церковь есть, и читается на пятой седмице житие Марии Египетской, и продолжает звучать молитва святого Ефрема.

«Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь!»

Православие.Ru