Вы здесь

«Сердцем веруется в правду»

Жизнь и книги митрополита Вениамина (Федченкова)

[1]  [2] 

«Лишь от Господа нужно ждать оправдания»

В ноябре 1920 года вместе с остатками Белой армии Владыка Вениамин надолго покидает Россию.

Проживая в 1920—1921 годах в Болгарии и оставаясь епископом эмигрировавшей армии, он возглавил комиссию по организации церковной жизни русского Зарубежья. Под его председательством в Константинополе прошёл «епархиальный съезд», подготовивший Карловацкий собор, состоявшийся в ноябре 1921 года под председательством митрополита Антония (Храповицкого, †1936). Однако Владыка всегда стремился к единству Русской Церкви, и когда в Карловцы поступил Указ Святейшего Патриарха Тихона об упразднении Карловацкого Всезаграничного Высшего церковного управления (№ 347 от 5 мая 1922 года), епископ Вениамин (единственный из состава ВЦУ) принял указ к исполнению и удалился в монастырь Петковица в Сербии.

В 1925 году в Париже митрополитом Евлогием (Георгиевским) был основан Православный богословский институт имени преподобного Сергия Радонежского, и епископу Вениамину предложили занять в нем должность инспектора и преподавателя. В 1925—27 и 1929—31 годах он ведёт педагогическую деятельность и служит на Сергиевском подворье, где в то время совершались уставные богослужения, близкие к монастырским.

Париж. Сергиевское подворье
Париж. Сергиевское подворье

В 1927 году Владыка предпринимает первую попытку вернуться на Родину. Он рассказывает об этом так: «Это желание и мысль сложились давно, сразу после Карловацкого собора. Я тогда почувствовал себя чужим для эмиграции... Потом начались церковные споры между Антонием и Евлогием, это ещё сильнее увеличило мою тягу ″домой″, прочь от этих бесконечных групповых политических дрязг»20.

Одним из условий, при которых в то время можно было получить въездную визу в России, было письменное осуждение Белого движения. Этот пункт анкеты Владыка отказался заполнять. Несмотря на это, советское посольство было готово предоставить ему право на въезд. Владыка остался за границей по личной просьбе митрополита Евлогия и долго сожалел об этом: «Одно лишь успокаивает, что я это сделал ради упоминания имени Божия да исполнил мольбу старшего. По нашему учению, из послушания не выйдет дурного»21.

Ещё один сильнейший кризис произошёл в жизни Владыки после получения эмиграцией документа, известного как «Декларация» митрополита Сергия (Страгородского) (её полное название ― «Послание Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия и Временного при нем Патриаршего Священного Синода об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти» от 29 июля 1927 года). Несмотря на то что сегодня доподлинно известно, что «Декларация» была принята под сильнейшим давлением властей, поставивших подписание этого документа условием легального существования Православной Церкви в СССР, о нем не прекращаются споры и сейчас. Эмиграция была им возмущена: митрополита Сергия обвиняли (и обвиняют до сих пор) в сотрудничестве с безбожниками, в предательстве интересов верующих.

Этот кризис в своей жизни Владыка Вениамин (Федченков) разрешил так же, как многие другие в своей жизни. Обладая духом глубокой церковности и горячей любовью к Богу, в трудные моменты жизни он служил «сорокоуст» ― сорок литургий, внимательно прислушиваясь к тому, что происходит в его душе. Свои мысли он заносил в дневник, опубликованный под названием «Святый сорокоуст. Мысли по поводу указов Митрополита Сергия». Вот строки из него:

«Ныне впервые почувствовал сердцем, что в принятом мною важном решении есть смирение... А обратное решение (в той или иной редакции) было бы не смиренно...».

«И Митрополиту Сергию больно, вероятно... А нужно молча переносить это поношение от родных (″по плоти″), но не родственных ещё по духу детей. Лишь от Господа нужно ждать оправдания, да история, может быть, со временем скажет своё слово правды...».

«...Вечером на трапезе начал читать о св. Александре Невском, который, спасая душу народа, спасал и государство; и смирялся перед ханами.

Но наше дело духовенства — думать, хотя бы об одной душе народа... А все прочее предоставить на волю Божию — и самый народ с его властью».

«Вот мы все из своего ума выдумываем, а слова Божия не читаем. Оно не только нужнее и сильнее всяких книг и мыслей наших, но и как меч рассекает, все ясно отделяя ложь от истины».

«Пронизали меня мысли о пути спасения других людей: нет, ни борьбою, ни обличением, ни холодным уходом (это тоже вид вражды) не спасти никого... А только смирением себя и самоотверженной любовью и другою ― христианскою любовью! Любовь ― лишь творческое начало!..

А как это трудно!.. Но и сладко!.. И перенёс я этот частный случай на вопрос об отношении к моему вопросу: НУЖНА ЛЮБОВЬ СПАСАЮЩАЯ. Нужна и к той и к другой стороне, иначе странно было бы: одним помогать, а другим вредить... Но как же это соединить?».

Трехсвятительское подворье

В 1931 году в Париже собрался епархиальный съезд духовенства и мирян, который принял решение о переходе митрополии митрополита Евлогия в юрисдикцию Вселенского Патриарха. И снова епископ Вениамин (Федченков), единственный из архиереев, заявил о своей верности митрополиту Сергию (Страгородскому) и Церкви страдающего Отечества. К нему примкнули два иеромонаха: Феодор (Текучев) и Стефан (Светозаров). После этого заявления Владыка вынужден был оставить работу в Православном Богословском институте и из-за разделения с митрополитом Евлогием уже не смог служить в храме Сергиевского подворья.

Эмигрантская пресса кричала: епископ Вениамин ― хамелеон, изменник, сторонник сатанистов и сатанинской власти, «неужели на этот вызов наше беженство ничего не ответит?». И беженство ответило. Оказавшись без пристанища, Владыка переживает крайне тяжёлое время: ему приходилось ночевать у знакомых и незнакомых людей, практически голодать и даже, по рассказам, подметать улицы, но главное ― переносить страшные оскорбления и насмешки от своих родных, русских, православных людей, таких же изгнанников, как и он сам.

Почему же при такой травле он не остался совершенно одиноким, почему люди продолжали верить ему? Из воспоминаний Н. М. Зернова, который познакомился с Владыкой Вениамином в Константинополе: «Только раз в моей жизни я встретил человека, которому я готов был дать себя всецело на послушание. <...> Вера у него была подлинная, всецелая. Может быть, самым большим его даром была пастырская ревность о людях. Он умел с теплым личным вниманием встречать человека и принимать нужды других в свое горячее сердце»22.

В том же 1931 году вместе с группой единомышленных ему прихожан (около 20 человек) Владыка смог организовать первый в Париже приход Московской Патриархии. На средства, пожертвованные одной прихожанкой, община смогла арендовать подземный гараж на улице Петэль (rue Pétel). В полуподвальном помещении был обустроен храм во имя святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, возникло Патриаршее Трехсвятительское подворье с типографией.

Предоставим слово свидетелю событий тех лет ― митрополиту Антонию Сурожскому, который пришёл на подворье восемнадцатилетним молодым человеком: «Я помню, как-то на Трехсвятительском подворье ― я пришёл почему-то поздно, и вижу: Владыка Вениамин лежит на каменном полу, завернувшись в свою чёрную монашескую мантию, даже без подушки,― просто лежит. Я ему говорю: „Владыка, что Вы здесь делаете?“.― „Ты знаешь, я здесь спать устроился“.― „Как, у Вас разве комнаты нет?“.― „Знаешь что, сейчас на моей кровати спит один нищий, на матрасе другой, ещё один спит на подушках, а еще другой ― на моих одеялах. Так я здесь устроился, потому что в мантии моей мне тепло“.

Вот это для него типично. В это время действительно было голодно. На Трехсвятительском подворье в то время было пять человек, кажется, священников. Они ели только то, что прихожане оставляли в картонке у дверей. Денег никаких не было. Но Владыка Вениамин умел вдохновить всю службу, вот так её к небу возносить. Это все, что я могу о нем сказать, потому что это единственное, чем он для меня памятен: своим лежанием на каменном полу и возношением богослужения к небу. И цельностью, хотя и с изрядной долей наивности»23.

В Америке

В мае 1933 года Владыка Вениамин, уже в сане архиепископа, выехал в Америку, где должен был прочитать цикл лекций о Русской Православной Церкви. В то же время Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) дал ему поручение выяснить позицию митрополита Платона (Рождественского) по отношению к Московской Патриархии. Вскоре митрополит Платон самочинно провозгласил свой Митрополичий округ автономным, тем самым уклонившись в раскол, и 22 ноября 1933 года Владыка Вениамин был назначен архиепископом Алеутским и Северо-Американским с оставлением экзархом Московской Патриархии в Америке.

И снова, как несколькими годами раньше во Франции, архиепископ Вениамин оказался в крайне тяжёлом положении: он был экзархом без экзархата, архипастырем без паствы. Подавляющее большинство клира и мирян поддержало митрополита Платона. Причиной тому, в первую очередь, было крайнее неприятие паствой ― эмигрантами первой волны ― всего, что связано с Советским Союзом, в том числе Патриаршей Церкви. Газеты писали: «Теперь уже нет никаких сомнений, что приехавший в Нью-Йорк еп. Вениамин... ловкий советский агент-пропагандист, тёмной рукой переброшенный из Парижа в Америку для того, чтобы усилить и без того бешеный кадр сторонников признания советской России»24. Накал страстей был таким, что однажды после собрания для безопасности Владыке предложили выйти через запасной выход, но он решил идти, как и входил, через главный. Кто-то бросил в него окурок, послышались оскорбительные выкрики... Однако Владыка неизменно сохранял доброжелательность и невозмутимость, смирение ― и чувство собственного достоинства.

Забегая вперёд, скажем, что итогом его служения в Северной Америке, которое продлилось 14 лет, стало создание Экзархата, соединившего около 50 приходов. В 1938 году Владыка был возведён в сан митрополита.

Выступление митрополита Вениамина
Выступление митрополита Вениамина
на Поместном Соборе Русской
Православной Церкви. Москва, 1945 год

С первых же дней Великой Отечественной войны митрополит Вениамин отдавал все силы делу помощи Родине. Он не сомневался: «Всё кончится добром!». Во всех храмах его епархии ежедневно за Божественной литургией молились о даровании русскому народу победы над врагом.

Рассказывают, что 2 июля 1941 года митрополит Алеутский и Северо-Американский выступил с речью на грандиозном митинге в Нью-Йоркском Мэдисон-Сквер-Гарден, произведя на собравшихся огромное впечатление: «Всякий знает, что момент наступил самый страшный и ответственный для всего мира. Можно и должно сказать, что от конца событий в России зависят судьбы мира... И потому нужно приветствовать намерение президента и других государственных мужей о сотрудничестве с Россией... Вся Русь встала!... Не продадим совесть и Родину!» ― эти слова, по свидетельству газет, буквально наэлектризовали многотысячную аудиторию. Патриотические чувства охватили массы русского населения в Америке. Митрополит Вениамин был избран Почётным председателем русско-американского Комитета помощи России и получил право в любое время суток входить с докладом к президенту США25.

На Родине

В 1945 году наконец Владыка смог посетить Россию. Он участвовал в работе Поместного собора (31 января — 2 февраля 1945 года), в избрании и интронизации Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского), служил в московских храмах, общался с людьми. Он увёз с собой теплейшие представления о русском народе ― жертвенном, терпеливом, сохранившем веру, и это укрепило его в решении вернуться на Родину: «Сердечность, простота, скромность, дружественность светились почти везде. Стоило сказать где-нибудь ласковое слово приветствия, как в ответ на это почти мгновенно раскрывались уста сердечные, как лепестки розы навстречу тёплому солнышку, и обливали вас дыханием и лаской пламенной любви!»26.

18 февраля 1948 года митрополит Вениамин вернулся на Родину и был назначен на Рижскую кафедру. «Радуйтесь, всегда радуйтесь, и в скорбях радуйтесь»,― такими словами он приветствовал свою новую паству. Позже Владыка был переведён на Ростовскую кафедру, где пробыл до конца 1955 года. В ноябре 1955 года митрополиту Вениамину (Федченкову) Указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I (Симанского) определено было стать митрополитом Саратовским и Балашовским.

Несмотря на то что на каждой из своих кафедр он пробыл сравнительно недолго, он успевал сделать многое, стремясь возродить и наладить церковную жизнь в обескровленных епархиях после всех тех испытаний, которые перенесла Русская Церковь в Отечестве. Так, например, в Ростовской области к его приезду было 35 пустующих приходов, через год таких осталось всего лишь пять.

Митрополит Вениамин на Саратовской кафедре
Митрополит Вениамин на
Саратовской кафедре

В России, как и за рубежом, он часто посещал приходы, совершал богослужения и проповедовал, а проповедник он был замечательный. Его архипастырские труды никогда не ограничивались какими-то хозяйственными хлопотами. Его особой заботой было дать пастве и духовенству правильное направление духовной жизни, прежде всего научить покаянию. Как свидетельствует сохранившийся документ, в 1956 году на совещании благочинных Саратовско-Балашовской епархии Владыка говорит не о финансах, не о взносах и налогах, как того можно было ожидать, а о... Святом Духе: «Начнём с самого главного, с разъяснения сущности христианства. Вот теперь все, читающие житие святого [Серафима Саровского], стали повторять бойко и даже с легкомысленным дерзновением его слова: «сущность в стяжании благодати Святого Духа»... Но, не думая о других, всмотримся в себя, в нас, православных: кто же теперь думает о благодати как главной цели нашей жизни? Да и знаем ли мы её? Живём ли в Св. Духе?

И вдруг слышим преп. Серафима: «если кто внешне все это исполняет, не достигая благодатных результатов, хотя бы был и монах, тот,- „чёрная головёшка“, из коей уже не может произрасти живого дерева...

Страшно даже становится...

Омирщение проникло и в Церковь нашу.

Ныне Господь очищает свою Церковь горькими скорбями. Слава Ему!»27.

«Святое дитя»

Владыку Вениамина всегда любил церковный народ. По сути ― отвечал Владыке на его необычайный дар любви и доброжелательности к людям. Он обладал и ещё одним совершенно исключительным качеством: «У него была какая-то изумительная простота,― отмечал митрополит Антоний Сурожский,― таких простых людей надо с фонарём искать». Он был абсолютно неприхотливым человеком, бессребреником, но, кроме того, по выражению того же митрополита Антония, «в каком-то удивительном смысле он умудрился многого не заметить». Не понимал он (не замечал), например, многих политических реалий.

Из уст в уста в кругах, близких к Патриарху Алексию I, передавалась такая забавная история. Будучи архиереем в Саратове, Владыка звонит Патриарху и спрашивает совета: как купить самолёт? Они с матушкой Анной28 решили купить для епархии самолёт, чтобы летать в Москву за продуктами, так как в Саратове достать продукты очень сложно... Потрясённый Патриарх начинает мягко уговаривать Владыку отказаться от этого плана... ввиду того, что аэродром в Москве страшно перегружен и слишком трудно будет вписать в график «епархиальный самолёт»...

Есть в записках Владыки места, вызывающие недоумение и даже отторжение у современного читателя. Прежде всего ― это тёплые слова в отношении И. В. Сталина. В предисловии к одной из книг высказано мнение, что Владыка здесь не совсем искренен: «...Холод ГУЛАГа дует ему в спину, и он находит удобный литературный предлог, чтобы засвидетельствовать свою благонамеренность»29. Но так ли это? Может ли поступать так человек, о котором вспоминал Владыка Антоний: «...Когда он вернулся в Россию много лет спустя, то был назначен не то в Саратов, не то в Самару. К нему пришёл уполномоченный. Это было ещё в сталинские времена. И вот, он сказал, что он ― уполномоченный по делам Церкви и хочет с ним поговорить. Владыка Вениамин его спрашивает: „Ах да, вы коммунист и верующий?“.― „Нет, я безбожник“.― „Вон!“,― встал и сказал Владыка Вениамин. Тот несчастный вылетел, и через два дня Владыка Вениамин тоже вылетел. Он каким-то образом умел не видеть некоторых вещей».

Может быть, дело в другом ― в том качестве святых, которое отмечал сам Владыка: «В том-то и величие истинных Божиих святых, что они, по богоподобию своей любящей души, не различают уже (хотя, вероятно, и знают) ни добрых, ни злых: а всех нас приемлют. Как солнышко сияет на праведных и грешников, и как Бог дождит на „благия и злыя“ (Мф. 5, 45), так и эти христоподобные люди, или земные Ангелы, ласкою своею готовы согреть всякую душу. И даже грешных-то нас им особенно жалко. Недаром и Господь Иуду почтил особенным доверием, поручив именно ему распоряжение денежным ящиком... То и дивно во святых: это особенно и влечёт к ним грешный мир»30.

Вечер в Печорах

В феврале 1958 года Владыка ушёл на покой и поселился в Свято-Успенском Псково-Печерском монастыре, где провёл последние годы своей земной жизни. Когда позволяло здоровье, он служил в монастырских храмах и проповедовал, приводил в порядок своё богатое духовно-литературное наследие ― записки о богослужении, духовной жизни, дореволюционных монастырях, святых ― помня, что на нем «лежит и долг благовествовать об этом, по слову Писания: „Сердцем веруется в правду, устами же исповедуется во спасение“»31.

Место погребения митрополита Вениамина
Святые пещеры. Место погребения
митрополита Вениамина (Федченкова)

Владыку Вениамина посещал и очень почитал в те годы будущий замечательный Печерский старец отец Иоанн Крестьянкин. Он особо запомнил и любил цитировать смиренные слова Владыки, выстраданные опытом: «Мы представляем собой существенную ненужность и никому не нужны, кроме Бога».

В последние годы своей жизни Владыка Вениамин пережил тяжелое испытание: после инсульта он лишился дара речи. Он отошел ко Господу 4 октября 1961 года, в день памяти святителя Димитрия Ростовского, и был погребен в Богомзданных пещерах монастыря.

Удивительный рассказ о последних днях Владыки Вениамина передал мне один священник. Ему, в свою очередь, рассказал об этом И. Н. Бируков ― православный человек, москвич, недавно скончавшийся. Будучи верующим человеком, тогда, в советское время, неоднократно он приезжал паломником в Псково-Печерский монастырь, его там многие знали. С помощью монахини Анны (Обуховой) он смог посетить и Владыку, который был тяжело болен. Было видно, что Владыка очень хочет, изо всех сил старается пришедшему что-то сказать, но не может. Тогда мать Анна подвела паломника поближе, и Владыка... обнял, прижал к себе его голову. И это простое выражение любви значило больше всех слов.

[1]  [2] 

[20] Там же. С. 536—537.
[21] Там же. С. 538.
[22] Цит. по: Митр. Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. М.: Правило веры, 2004. С. 566—577.
[23] kiev-orthodox.org/site/personalities/531/
[24] Цит. по: Митр. Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. М.: Правило веры, 2004. С. 577.
[25] la-france-orthodoxe.net/ru/tserk/benjamin
[26] Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. М.: Правило веры, 2004. С. 583.
[27] Яковлев А. «Ослабели мы духовно» // Православная вера. 2005. № 13 (290). С.11.
[28] Монахиня Анна ― в миру Ольга Владимировна Обухова. Глубоко верующая, богословски образованная женщина, духовная дочь владыки Феофана (Быстрова). В семье С.Н. и О. В. Обуховых в г. Житомире студент академии Иван Федченков был домашним учителем. В ноябре 1920 года выехала из Крыма в Константинополь. Будучи за границей, после смерти супруга приняла монашеский постриг. Архиепископ Феофан передал ее в духовное руководство Владыке Вениамину. Она последовала за ним в Америку, и в дальнейшем была его помощницей до кончины Владыки.
[29] Митрополит Вениамин (Федченков). Записки епископа. С-Пб.: «Воскресение», 2002. С. 9.
[30] Митр. Вениамин (Федченков). Отец Исидор. Соль земли // Митр. Вениамин (Федченков). Божьи люди. М.: Отчий дом, 2004. С. 35.
[31] См. прим. 1.

«Православие и современность»

Журнал «Мгарский колокол»: № 107, декабрь 2011