Магия в теософии Е. П. Блаватской, А. Безант и Ч. Ледбитера

Елена Блаватская

Магия занимает ключевое место в культовой практике теософии. Е. П. Блаватская так определила одну из главных целей Теософского общества: «Целью его основателей были практические опыты в области оккультных сил»¹. Перечисляя в «Разоблачённой Изиде» по пунктам основные положения теософской доктрины, под номером четыре она ставит необходимость изучения магии и применения её на практике². В «Инструкциях Эзотерической секции Теософского общества» Блаватская пишет: «Эзотерическая наука есть прежде всего постижение наших взаимосвязей с божественной магией»³. «То, что прежде называлось магией, мы теперь именуем теософией или Божественной Мудростью, Силой и знанием»⁴. В представлении основоположников теософии магия идентична йоге.

Магия зиждется на вере в то, что законы этого мира подчинены оккультным силам, которыми человек может овладеть с помощью особых действий (заклинаний, ритуалов и т. д.). «Магия есть господство над миром через познание необходимости и закономерности таинственных сил мира»⁵ — говорит Н. Бердяев. Аналогично определяют её и основоположники теософии. А. Безант пишет: «Йогом можно считать того человека, который изучил могущество воли и знает, каким образом её силой можно достигать предвиденных и предрешённых результатов. Это знание называлось во все времена магией»⁶. С помощью её теософия стремится добыть, прорваться к рычагам управления миром. Магическое миропонимание рассматривает мир как нечто безусловно статическое и детерминированное, не оставляя в нём места для свободы. Всё в нём подчинено извечно существующим оккультным законам. Поэтому нашедший «ключ» к ним становится властелином мира. Корень магии в том, что греховного человека влечёт к поиску принципов — законов, с помощью которых без обращения к Богу, молитвенно-покаянного труда своими силами можно использовать себе на выгоду порядок явлений и сил мира: физического и невидимого — потустороннего. Он стремится к познанию тех рычагов, законов, с помощью которых можно было бы управлять миром, достигать чрезвычайных способностей, возвышающих адепта теософии над другими. В магии человек полагается исключительно на свои собственные силы. Причем теософ — маг не хочет труда нравственной работы над собой. Поэтому для него наиболее удобно такое объяснение действительности, когда знание сверхъестественного и управление сверхъестественными силами нравственно не обусловлено.

Для магии основное — это знание того, что и как нужно сделать, чтобы достичь цели. Цель — достижение власти, могущества и удовлетворение гордыни. Достижение этого в принципе не обусловленно нравственным состоянием человека. Пример тому — утверждение Ч. Ледбитера относительно некой христианской «праведницы», в видении узревшей якобы крестные страдания Спасителя. Он говорит: «Для того чтобы читать такие записи ясно и правильно, необходима особая тренировка; дело не в вере и не в праведности, но в специальных знаниях». Поскольку «праведница», о которой идёт речь, не обладала этим оккультным знанием, она, согласно Ледбитеру, не в состоянии правильно воспринимать эти видения⁷. Данное утверждение Ледбитера — отнюдь не исключение. Хотя основоположники теософии часто пытаются «пустить в глаза пыль» заверениями о её высоконравственной сути, безнравственное основание теософской магии — йоги на гордыне и властолюбии не может не проявляться. А. Безант в трактате «Введение в йогу» пишет, что некоторые из величайших йогов были и являются в настоящее время тем, что справедливо назвали бы черными магами, и всё же они остаются йогами. «Один из величайших йогов был Равана... аватар (то есть воплощение — Д. Д.) зла, который соединил в себе все зло этого мира, чтобы противоборствовать аватару добра. Он был великий, поразительный йог, и он достиг своего могущества йогой. Равана был типичным йогом пути левой руки, великий разрушитель и он практиковал йогу, чтобы получить разрушительную силу, а также с целью принудить планетарного логоса даровать ему неуязвимость, чтобы никто из людей не мог убить его. Вы, может быть, скажете: „Что за странная мысль, что человек может принудить Бога дать такого рода силу?“ Дело в том, что законы Природы — выражение Божества, и если человек следует закону Природы, он пожинает результат, к которому закон неизбежно приведёт; то, делает он добро или зло окружающим людям, совершенно не меняет этого дела»⁸. Высказываемая Безант мысль о безнравственности по сути йоги — магии закономерно логически укладывается в общую систему теософии. Безнравственное основание магии прямым образом связано с онтологическим релятивизмом в теософии добра и зла, а также отвержением существенного значения нравственности в деле духовного совершенствования.

Анни Безант

Совсем убеждает в поверхностности призыва Безант к нравственности её защита в том же «Введении в йогу» тантризма. Хваля его, она утверждает, что тантры вполне выражают премудрость магии — йоги: «оккультную сторону в человеке и природе, средства для её раскрытия... всё это можно найти в тантрах»⁹. Сознавая безнравственную репутацию извращенных сексуальных практик тантризма как на Западе, так и в самой Индии, она их оправдывает, говоря, что вредными эти практики становятся только без учителя — опытного руководителя: достойный доверия учитель не позволит своему ученику воздействовать на свои физические органы до тех пор, пока последний не приобретет необходимого контроля над своими высшими центрами и не очистит тщательно свое физическое тело. Очевидно, что это нисколько не умаляет безнравственности тантризма; о такого рода аргументах Безант защиту религиозных извращений метко говорит Д. Фаркухар: «Едва ли есть какая-либо взрывоопасная доктрина или суеверный обычай (в индуизме), которую она не защищала бы глупейшими и позорнейшими аргументами»¹⁰.

В целом теософскую духовность в сравнении с православно-христианской можно выразить так: если христианский подвижник взывает к Богу «Да будет святая воля Твоя», маг-теософ провозглашает «Да будет вне-нравственная воля моя». Естественным продолжением противопоставления вере в истинного Бога и поклонению Ему является то, что практикующий магию теософ сознаёт богом себя. Так Блаватская в «Тайной доктрине» говорит о «приобретении божественных сил через самодеятельность»¹¹. Поэтому в теософских руководствах по духовной жизни смирению не придаётся в духовном развитии существенного значения — здесь всё зиждется на гордыне. Это основание кардинально отличается от христианского православного, усматривающего неразрывную связь сверхъестественных дарований от Бога с благоговейным смирением, преклонением перед Ним, соединённым со стремлением к святости.

Христианское православное духовное делание зиждется на смирении. Смирение приводит человека в состояние трезвенности, когда всё видится в истинном свете, как оно есть на самом деле. Подвижник опытно знает свою немощь как грешного ограниченного существа, видит, что безрассудно полагаться на свои немощные силы, повреждённые и ослабленные первородным грехом. Но в этом уничижении открываются бесконечные перспективы: через уничижение — кенозис открывается путь к бесконечному совершенствованию, так как смирение привлекает божественную помощь. «Всё могу о укрепляющем мя Иисусе», — говорит святой апостол Павел, потому что на той духовной высоте, на которой он находится, смирение является великой силой¹². Но такого состояния достигают только совершенные святые. Преподобный Исаак Сирин свидетельствует: «И не иначе, как только одним совершенным в добродетели сила сия даётся силою благодати, поскольку они естеством могут принять». Эта добродетель «заключает в себе всё»¹³, то есть суть всей христианской духовной жизни. Смирение, по словам преподобного Иоанна Лествичника, «есть духовное учение Христово... Оно есть несказанное богатство, Божие именование. Солнце освещает все видимые твари, а смирение утверждает все разумные действия. Где нет света, там всё мрачно и где нет смиренномудрия, там все дела наши суетны»¹⁴.

Магия основывается на вере в некий неизменный природный порядок, совокупность мировых законов, которыми маг имеет возможность манипулировать в своих целях¹⁵. Именно таково мировоззрение теософии: в нём последовательность всех событий считается подчиняющейся действию неизменных законов, проявление которых можно точно вычислить и предвидеть, свобода Первопричины мироздания отрицается. Ввиду этого теософия категорически отвергает возможность совершения чудес: «если есть такая вещь, в которую основатели нашего Общества верят менее всего, так это именно в чудеса»¹⁶. «Мы, оккультисты, не верим в сверхъестественные феномены, и Учителя смеются над словом „чудо“»¹⁷. Теософия утверждает, что одни и те же причины всегда будут порождать одни и те же следствия, что совершение определённых магических действий неизбежно приведет к желаемому результату, если только они не будут сведены на нет более сильными оккультными действиями другого мага. Закономерно поэтому отрицание теософией значения молитвы: на вопрос «Верите ли вы в молитву и молитесь ли вы?» Блаватская отвечает: «Нет. Вместо того чтобы говорить, мы действуем... Видимая вселенная в своем существовании и явлениях зависит от своих взаимодействующих между собой форм и их законов, а не от молитв и молящихся»¹⁸. Вместе с тем Блаватская и Безант говорят о необходимости «волевой молитвы» или «воли-молитвы»: «сильная молитва о совершении чего-либо желаемого есть только сильная воля и желание, имеющие своим результатом бессознательную Магию»¹⁹,«мы называем её волевой молитвой, и это скорее внутренняя команда, чем прошение... Это... оккультный процесс, которым конечные и обусловленные мысли и желания... переводятся в духовные повеления и волю... наша „волевая молитва“ становится активной или творящей силой, по нашей воле производящей следствия... Мантра, или ритмически распеваемая молитва индусов, имеет именно такой смысл, поскольку брахманы считали себя выше обычных дэв или богов»²⁰.

Как видим, основоположники теософии доходят до того, что переносят на христианские молитвы свойства мантр. Мантры — это наборы звуков, произнесённые в определённом порядке для получения всегда определённого магического результата²¹. Поэтому, как говорит Безант, мантру нельзя перевести, ведь перевод изменяет звучание слов. Именно этим Безант объясняет и горячо поддерживает существовавший в её время запрет Римо-Католической Церкви на употребление переведённых с латинского богослужебных последований: «молитвы были созданы людьми, обладающими особым (оккультным) знанием, действенность молитвы в основном обусловлена звуками, которые произнесены»²². Во «Введении в йогу» она говорит: «в римско-католической церкви... существуют мантры, которые не подлежат переводу, ибо, если вы измените последовательность и порядок звуков, мантра перестанет быть мантрой»²³. Далее в тексте «Введения в йогу» следует место, примечательное тем, что в его русском переводе Е. Ф. Писаревой (председателя Калужского отделения Российского теософского общества начала XX века) в отличие от переводов мантр изменены не звуки, но гораздо более значительное — сам смысл. «If you translate the words, you may have a very beautiful prayer, but not a mantra. Your translation may be beautiful inspired poetry, but it is not a living mantra»²⁴ Писарева перевела: «Ваш перевод может быть прекрасной, вдохновенной поэзией, но не мантрой. Поэзия, вдохновенные молитвы, могут быть переведены, мантры же неизменяемы»²⁵. Однако правильный перевод таков: «Если вы переведёте слова, то вы можете получить прекрасную молитву, но не мантру. Ваш перевод может быть прекрасной, вдохновенной поэзией, но не мантрой». В действительности Безант говорит вовсе не о том, что вдохновенные молитвы можно переводить, а о том, что молитва при переводе в лучшем случае может превратиться в хорошую поэзию, лишённую действенной духовной силы. В оригинале текста основоположница теософии определённо выказывает пренебрежение к молитве, для неё она, если не воспринимается и используется магически как мантра — всего лишь литературное произведение. Значение же молитвы как таковой отрицается. Е. Ф. Писарева устроила один из главных очагов теософской деятельности в России начала XX-го века, «Русский Адьяр», в своём имении Подборки, располагавшемся недалеко (в 18-ти верстах) от Оптиной Пустыни, где великие духовные светочи — преподобные старцы явили великую силу молитвы, засвидетельствовали перед миром её смысл как смиренного искания воли Божией, а не магической попытки установления господства своей самости над миром²⁶. Видимо из соображений мимикрии Писарева в переводе исказила смысл вышерассмотренного места в сторону сокрытия антихристианского противомолитвенного содержания.

Маг в теософском представлении оказывается выше Абсолюта — Парабрахмана. Ведь последний, будучи безличен, согласно онтологии теософии не имеет личностного свойства воли, тогда как маг её имеет. Получается, что человек своей свободной волей и разумом использует в своих целях неразумного, несвободного, безвольного Абсолюта. Абсолютом поэтому его и называть несправедливо, ведь как может быть таковым — совмещающим в себе всё самое возвышенное и величественное тот, кто находится по отношению к человеку в таком жалком и невыгодном положении.

В сравнении с теософской магической духовностью ярким положительным контрастом выступает гармоничная последовательность христианского православного духовного делания. Зиждясь на вере в личностного, имеющего свободную волю Бога, оно закономерно устанавливает в качестве фундамента духовной жизни необходимость согласования человеческой воли с волей своего Творца — Божьей волей. Поскольку воля людей в современном её состоянии растлена порчей идущего от Адама и Евы греха, Предание Церкви свидетельствует о необходимости отречься от своей человеческой воли в пользу следования воле Божией. Священномученик Петр Дамаскин говорит, что мы «можем спастись, если оставим свои хотения; если же не сделаем этого, то не будем иметь покоя и не можем познать и исполнять Божественной воли. Ибо наша собственная воля есть преграда, отделяющая нас от Бога, и если не разрушится преграда, то мы не можем познать и исполнять угодного Богу»²⁷. Такое смиренномудрие является фундаментом христианской молитвы, положенным Самим Господом Иисусом Христом. В той молитве, которой Он научил учеников, говорится Небесному Отцу: «да будет воля Твоя и на земле, как на небе» (Лк. 11, 2). В противоположность этому «воля-молитва» теософии — утверждение своей воли над Абсолютом. По сути дела молитвой она вовсе и не является, ведь молитва — это прошение, теософ же ничего не просит — он командует, повелевает. В данном случае употребление основоположниками теософии слова «молитва» является, конечно же, обманной мимикрией для магического действия, антогонистичного христианству. Джордано Бруно, «апостол теософии XVI века», как именует его Безант, по её словам был намного честнее. В ответ на предложение французского короля молиться в церкви на богослужении он в изложении основоположницы теософии ответил: «я не католик и не могу как честный человек, присутствовать на мессе»²⁸. Да и сама Безант в дотеософские времена своей жизни была вполне честна в отрицании молитвы. Она писала тогда: «Я отказалась от молитвы как от кощунственного абсурда»²⁹. Аналогична ситуация с отношением Безант и Ледбитера к таинствам Церкви, основанным на молитве. Они предприняли попытку перетолковать значение таинств, особенно Евхаристии, в магическом смысле³⁰. Однако в дотеософские времена А. Безант была гораздо честнее: когда она разуверилась в их значении, то отказалась от таинства Причащения. Безрезультатно мать — христианка на коленях со слезами умоляла её причаститься. Анни гордо заявила: «Я решила не делать этого, каковы бы ни были последствия моего упрямства»³¹. Впоследствие же, определённо отвергая христианство (вспомним приведённое выше заявление Безант о том, что она после принятия теософии стала ещё дальше от христианства, чем во времена атеизма) и важнейшие его составляющие — молитву, святые таинства, не желала признавать этого честно, обманно прикрываясь священными христианскими наименованиями и заявлениями, что в теософии нет «нет ничего, что бы отдаляло от Церкви и противоречило Крещению»³².

Чарльз Ледбитер

Магия открывает перед тем, кому кажется, что он знает причины вещей и может прикоснуться к тайным пружинам, приводящим в движение механизм природы, мира, перспективы, представляющиеся безграничными. «Магия как наука представляет собой знание... способа, посредством которого всезнание и всемогущество духа, и его власть над силами природы могут быть приобретены человеком, пока он ещё находится в теле. Магия как искусство есть применение этого знания на практике»³³. Отсюда та притягательность, которой она обладает — это притягательность властолюбия, гордыни. И, несмотря на тягостное, мрачное состояние, неизменно возникающее в душе мага, перспектива обладать чрезвычайными возможностями, возвышающими адепта магии над другими, обычными людьми, властью над миром манят его, всё дальше затягивая на оккультном пути в духовную пропасть. Пользуясь выражением Д. Фаркухара можно сказать, система теософского оккультизма увлекает и держит своих адептов столь же сильно, как порок. Опыт преодоления кабалы теософского оккультизма показывает, что для обретения вновь свободы требуется очень большая духовная и умственная борьба³⁴.

Сама индуистская йога, которой часто прикрываются основоположники теософии, отвергает магическое использование оккультных сил. Классическое изложение индуистской йоги — «Йога-сутры» Патанджали, говорит, что на определённой ступени йогин овладевает «чудодейственными силами» — сиддхи; они описаны в третьей главе «Йога-сутр». Путём медитативной концентрации на определённых объектах йогин приобретает над ними оккультную власть: может летать, делаться невидимым и делать тому подобное. Однако эти способности являются препятствием на пути обретения совершенного «ведения», абсолютной свободы: «Эти способности... появляющиеся у йогина... служат препятствиями, поскольку они противодействуют видению»³⁵. Мирча Элиаде, продолжительное время изучавший йогу в Индии, аналогично формулирует её отношение к стремлению получить и использовать оккультные силы: «Йогин должен отринуть от себя магические миражи, желанные лишь для невежд, и твёрдо следовать своей жизненной задаче — обретению конечной свободы»³⁶. Но, в отличие от Элиаде, Блаватская очень плохо знала реальную традицию йоги.

Когда глава индуистского движения «Арья Самадж» свами Даянанда Сарасвати, решив выяснить, что представляет собой оккультные способности Блаватской, стал расспрашивать о методах йоги, которые она практикует, та заявила, что занимается йогой как учит «Йога» (очевидно она имела в виду известные «Йога-сутры» Патанджали) и «Санкхья шастры». Когда же свами попросил изложить методы йоги, рекомендуемые шастрами, Блаватская оказалась не в состоянии этого сделать³⁷. Отсутствие знаний о традиционной йоге основоположники теософии, как мы видели, обыкновенно компенсировали напористостью, доходящей до наглости, но в данном случае непосредственного общения с учёнейшим индуистским пандитом это не прошло. Представители подлинно индуистской йоги не могли не выразить своё отношение к теософской магии и вообще шулерскому использованию основоположниками теософии понятий, терминов индуистской духовности. Свами Даянанда стал предостерегать от контактов с теософами как атеистами и лжецами.

Другой современный основоположникам теософии знаменитый индуистский учитель Рамакришна Парамаханса (1836—1886 гг.) также определённо засвидетельствовал ложность теософского магизма. В отличие от стремящихся к приобретению магических способностей теософов Рамакришна практиковал и проповедовал слияние с Абсолютом. Он учил, что не следует обращаться за помощью к демонстрирущим свои оккультные способности: «Эти люди сбились с пути Истины. Их умы попали в западню психических сил, которые, как силки, расставлены на пути паломника к Брахману. Берегись оккультных сил и не стремись к обладанию ими»³⁸. Один из учеников Рамакришны рассказал, что в процессе медитации он смог увидеть события, происходящие на большом расстоянии, на что тот велел ему воздержаться от медитаций несколько дней, потому что такие оккультные способности — препятствия на пути постижения Бога³⁹ На прямой вопрос «Господин, что ты думаешь о теософии?» Рамакришна ответил: «люди, стремящиеся к обладанию оккультными силами... принадлежат к стоящим на невысоком уровне духовного развития... Таким людям вовсе не легко достигнуть чистой бхакти (любви) к Господу»⁴⁰. Неприятие Рамакришной теософского магизма продолжилось отрицательной оценкой теософии его последователями. По поводу двадцатипятилетней годовщины существования Теософского общества ученик и преемник Рамакришны свами Вивекананда так отозвался о теософии: «Помощь религии индийцев (индуизму), доставленная теософами на Западе состоит не в готовом поле, а годах труднейшей работы, потребовавшейся из-за теософских приёмов „ловкости рук“»⁴¹. Здесь Вивекананда конечно имеет в виду обманные феномены Блаватской, опозорившие восхваляемую ей индийскую духовность. Из-за теософии «индийская мысль, шарлатанство и путаница факирских фокусов сплелись в умах образованных людей на Западе — в этом и заключается вся „помощь“, оказанная индуизму теософами»⁴². Слова Вивекананды напоминают ещё об одной стороне магизма. В своем стремлении самому стать божествоммаг не просит помощи у высшей силы, не ищет благорасположения Бога. Но власть его, сколь бы великой её он в иступлении гордыни не считал, не является властью произвольной и безграничной. Одно из подтверждений этого-то, что часто маг не может добиться желаемого результата оккультными средствами и пускается на заурядный обман — мошенничество, как это было со многими феноменами Блаватской. Ещё одним ярким проявлением ограниченности мага является то, что он не может действовать без помощи духов. Об этой изнанке оккультной гордыни издревле знала христианская духовность. Святой Иоанн Лествичник говорит: «Гордость есть отвержение Бога, бесовское изобретение... знак бесплодия души... предтеча умоисступления, виновница [духовных] падений, причина беснования... твердыня бесов»⁴³. И история оккультизма определённо, ясно показывает, что неизменно маг сталкивается с неспособностью совершать магические действия самостоятельно. Николай Бердяев свидетельствует, что не видел у людей, увлечённых оккультизмом, свободы духа. Не они владели оккультными силами, оккультные силы владела ими⁴⁴. Оккультист нуждается в помощи неких высших, более сильных в магии духов: в теософии это так называемые махатмы.

^[1] Блаватская Е. П. Разоблачённая Изида. Том 1. М.: Эксмо, 2010. С. 52.
^[2] Блаватская Е. П. Разоблачённая Изида. Том 2. М.: Эксмо, 2010. С. 695.
^[3] Блаватская Е. П. Инструкции для учеников внутренней группы. М.: Сфера, 2000. С. 244.
^[4] Там же. С. 254.
^[5] Бердяев Н. Самопознание.// Бердяев Н. Собрание сочинений. Том I. Париж: YMCA-PRESS, 1983. С. 219.
^[6] Besant A. An Introduction to Yoga. Adyar, Madras: Theosophical Publishing Society, 1908. P. 22—23. Вынужден дать собственный перевод цитат из «Введения в йогу» поскольку доныне публикуемый русскоязычный переводначала XX века, выполненный Е. Ф. Писаревой, в ряде случаев искажает смысл англоязычного оригинала (об этом подробнее в следующей главе).
^[7] Ледбитер Ч. Центры мысли. // Вестник теософии (Петроград). 1918, № 2. С. 41.
^[8] Besant A. An Introduction to Yoga. Adyar, Madras: Theosophical Publishing Society, 1908. P. 80—81.
^[9] Ibidem. P. 22—23.
^[10] Farquhar J. Modern religious movenments in India. New York: Macmillan, 1919. P. 287—288.
^[11] Блаватская Е. П. Тайная доктрина. Том 2. М.: Эксмо, Харьков: Фолио, 2010. С. 92—93.
^[12] Концевич И. М. Православие и буддизм. // Христианство и индуизм. Сборник. М.: Издательство Свято-Владимирского братства, 1994. С. 111.
^[13] Исаак Сирин, преподобный. Слово 53. О том, какую честь имеет смиренномудрие и как высока степень его. // Творения аввы Исаака Сириянина. Сергиев Посад, 1911. С. 235.
^[14] Преподобного отца аввы Иоанна, игумена Синайской горы, Лествица, в русском переводе. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1898. С. 170, 164.
^[15] Фрэзер Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М.: АСТ, 1998. С. 57.
^[16] Блаватская Е. П. Лидер Брахмо и йогизм. // Блаватская Е. П. Фрагменты оккультной истины. Сборник. М.: Эксмо. 2002. С. 102.
^[17] Блаватская Е. П. Инструкции для учеников внутренней группы. М.: Сфера, 2000. С. 254.
^[18] Блаватская Е. П. Ключ к теософии. // Блаватская Е. П. Ключ к теософии. Сборник. М.: Эксмо, 2004. С. 65.
^[19] Блаватская Е. П. Тайная доктрина. Том 3. М.: Эксмо, Харьков: Фолио, 2010. С. 114.
^[20] Там же. С. 66—69.
^[21] Блаватская Е. П. Беседы об оккультизме. // Блаватская Е. П. Что есть истина. Сборник. М.: Сфера, 1999. С. 76.
^[22] Besant A.Four Great Religions. Four Lectures delivered on the twenty-first Anniversary of the Theosophical Society, at Adyar, Madras. London: Theosophical Publishing Society, 1897 P.179.
^[23] Безант А. Введение в йогу. // Безант А. Путь к посвящению. Сборник. М.: РИПОЛ, 2003. С. 368.
^[24] Besant A. An Introduction to Yoga. Adyar,Madras: Theosophical Publishing Society, 1908. P. 108.
^[25] Безант А. Введение в йогу. // Безант А. Путь к посвящению. Сборник. М.: РИПОЛ, 2003. С. 368.
^[26] Carlson M. No Religion higher than Truth: a History of the Theosophical Movenment in Russia, 1875—1922. Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1993. P. 63.
^[27] Петр Дамаскин, священномученик. Изъяснение о лжеименном знании. // Творения преподобного и богоносного отца нашего священномученика Петра Дамаскина в русском переводе. М.: Скит, 1993. С. 196.
^[28] Безант А. Джордано Бруно. // Вестник теософии (Санкт-Петербург). 1914, № 1. С. 11. «Его [Джордано Бруно] мысли проложили себе путь к бессмертию и распространяются в современном мире. Они именуются — Теософия» (Безант А. Джордано Бруно — апостол Теософии XVI века. // Вестник теософии (Санкт-Петербург). 1914, № 4. С. 9).
^[29] Besant A. An Autobiography. London: Unwin, Theosophical Publishing Society, 1893. P. 113.
^[30] Ледбитер Ч. Скрытая сторона вещей. М.: РИПОЛ классик, 2009. С. 130—161. Безант А. Эзотерическое христианство или малые мистерии. // Безант А. Братство религий. Сборник. М.: АСТ, 2004. C. 604—626.
^[31] Stead W. Annie Besant. A Character Sketch. Adyar, Madras: Theosophical Publishing House, 1946. P. 48—49.
^[32] Besant A. Is Theosophy anti-Christian? Whitefish, Montana: Kessinger Publishing, 2005 (reprint of edition; Adyar: Theosophical Publishing House, 1918). P. 2.
^[33] Блаватская Е. П. Разоблачённая Изида. Том 2. М.: Эксмо, 2010. С. 736.
^[34] Farquhar J. Modern religious movenments in India. New York: Macmillan, 1919. P. 287.
^[35] Классическая йога («Йога-сутры» Патанджали и «Вьяса-бхашья»). М.: Наука, 1992. С. 169.
^[36] Элиаде М. История веры и религиозных идей. Том 2. М.: Критерион, 2002. С. 61.
^[37] Dayananda S. Humbuggery of the Theosophists. // Bawa Chhaju Singh. The Life and Teachings of Swami Dayanand Saraswati. Lahore: Addison Press, 1903. P. 530—531.
^[38] Так учил Рамакришна. М.: Издательская фирма «А. В. Туров», 1993. С. 35.
^[39] Там же. С. 35
^[40] Провозвестие Рамакришны. Рига: Угунс, 1992. С. 247—248.
^[41] Vivecananda Swami. Stray remarks on Theosophy. // The Complete Works of Swami Vivecananda. Volume IV. Mayavati, Almora, Himalayas: Advaita Ashrama, 1948. P. 264.
^[42] Ibidem. P. 265.
^[43] Преподобного отца аввы Иоанна, игумена Синайской горы, Лествица, в русском переводе. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1898. С. 150.
^[44] Бердяев Н. Самопознание.// Бердяев Н. Собрание сочинений. Том I. Париж: YMCA-PRESS, 1989. С. 219.

Портал «Богослов.Ru»