Преодолеть — не значит подавить, или Почему аскеты не становятся невротиками

Православная аскетика построена на борьбе со страстями. Часто говорят: страсти надо подавлять — например, если человек злится, он должен подавить свой гнев. Между тем в современной психологии сама идея подавления признается ошибочной, психологи утверждают, что подавленная эмоция начинает разъедать человека изнутри. Получается, психология противоречит святоотеческой аскетической традиции?

Комментируют: консультант центра «Собеседник» священник Андрей ЛОРГУС и Марина ФИЛОНИК, психолог, преподаватель кафедры индивидуальной и групповой психотерапии факультета психологического консультирования МГППУ.

Распознать и сдерживать

На самом деле противоречия здесь нет. То, чего добилась профессиональная психология на сегодняшний день, во многом подтверждает аскетический христианский опыт. Психология помогает объяснить его внутреннее содержание на современном языке.

Здесь важно не умалять психологию как путь естественного знания, но сверять ее со святоотеческим опытом. Мы же не отрицаем объективность законов математики и физики только потому, что многие открытия были сделаны атеистами.

Например, Фрейд и Юнг используют термин «комплекс». Я давно занимаюсь сравнением понятий «комплекс» и «страсть». Нельзя сказать, что это аналогичные понятия, но в чем-то они схожи. Что такое страсть с точки зрения психологии? Это автономный аффективный комплекс, обладающий мощной эмоциональной силой, затрагивающий все основные силы души: ментальную, эмоциональную и волевую. Он может подменять осознанную произвольную деятельность человека, то есть управлять поведением человека, при этом оставаясь в бессознательном.

С аскетической точки зрения страсть — это «новообразование», страстный сгусток тех сил, которые даны Богом человеку, извращение этих сил. Преподобный Макарий Египетский называет страсть «другой душой в душе». То есть это такая автономная система, у которой собственные побуждения, собственные мотивы, собственная эмоциональная сфера и даже собственный смысл. И именно эта автономия, энергетическая замкнутость не позволяет со страстью бороться напрямую.

Часто страсть, действующую в человеке, ему самому трудно обнаружить. Механизмы защиты, обеспечивающие страсти ее автономию и не осознаваемые человеком, тут же вступят в действие и будут делать все, чтобы не подпустить его к осознанию страсти. Святые отцы опытно знали защитные свойства психики человека, препятствующие ему видеть себя, понимать подлинную мотивацию своих поступков и намерений. Поэтому и говорили о том, как трудно увидеть в себе страсти, как трудно их признать. Например, Исаак Сирин говорил: «Блажен не тот подвижник, кто творит чудеса и даже воскрешает мёртвых, а тот, который видит свои страсти». Конечно, Исаак Сирин понимал под словом «видеть» не простое признание страсти умом («я знаю, что я гордый»), а состояние покаяния. Человек, покаявшийся перед Богом всем существом своим, — прощён и потому блажен.

Что понимается под подавлением, когда мы говорим о страсти? Думаю, что здесь мы столкнулись с неточным употреблением слов, терминологической путаницей. В психологии подавление обычно означает вытеснение. Что это за механизм? Наша психика так устроена, что, когда человек не справляется с каким-либо переживанием, для избегания перегрузок и сохранения системы вступают в действие механизмы вытеснения, убирающие нежелательное переживание в более глубокие уровни сознания; прямой контакт с ними уже невозможен.

А в православной аскетике страсть, наоборот, должна быть в первую очередь обнаружена, чтобы начать с ней бороться. А вот уже обнаружив страсть, мы можем применять разные тактики, в том числе и сдерживания, например, гнева, но при полном осознавании своих чувств и желаний: «Я сейчас хочу накричать на этого человека, но не потому, что он передо мной сильно виноват, а потому, что мной владеет гнев, зависть и мне хочется разрядиться, но я не даю воли своей страсти, сдерживаю ее действие».

Эмоции и страсти: в чем разница?

Сдерживание эмоций действительно приносит душе трудности. Эмоция — это сила, энергия. Если такая энергия не совершает привычное для нее действие, то из «кинетической» превращается в «потенциальную», в форму психосоматическую (напряжение, раздражение, агрессию, боль, страдание, в симптом болезни, например, повышенное давление или гастрит). Такое сдерживание эмоции — есть не «удаление» ее, а маскировка. Эмоция осталась, а человек думает, что он избавился от нее.

Эмоции — это еще не страсти. Эмоциональное состояние не может быть греховным, как не может быть греховным пищеварение, мышление. Святые отцы говорят о том, что человек не виновен в помысле, помыслы не могут не приходить, как мы не можем не испытывать и различные эмоции. Но за то, как мы с помыслом/эмоцией поступаем, мы уже ответственны. С того момента, когда мы с эмоцией соединяем волю (по святоотеческой классификации это соответствует стадиям сочетания и сосложения), речь может идти о грехе. Грех — не сама первоначальная эмоция, а навык в чувствах и мыслях, привычка, то есть их постоянное поддерживаемое состояние, и действия, которые в этом состоянии человек совершает.

Эмоция раздражения — это сигнал о возникшем напряжении в психике. Эмоция гнева — сигнал опасности, выраженный в форме агрессии против «другого». Как сигналы, эмоции помогают человеку сориентироваться в своем состоянии и сделать правильный выбор. Как человек в состоянии гнева будет поступать, зависит только от него. Человек внимательный, духовно опытный с чувством гнева постарается разобраться: понять, откуда он, в чем его причина. Например, если гнев возник по причине поступка «другого», опытный найдёт уважительный и социально приемлемый способ с этой эмоцией справиться.

Психолог Марина Филоник:

«Так, если человек сердится, есть три варианта поведения: один — промолчать. Об этом часто мы читаем у святых отцов: «замкни уста свои», — но только у них на этом дело не кончалось. Дальше начинался подвиг молитвы со своим гневом, чтобы он не стал злопамятством. Другой вариант — сделать вид, что ничего не произошло. Здесь эмоция гнева никуда не уйдёт, но может превратиться в злопамятство, мстительность, обиду, да ещё прибавится лицемерие. Есть третий вариант: помолиться, успокоиться, и, уже выйдя из эпицентра эмоции, когда вы не в гневе, но у вас есть гнев (это разные вещи), поговорить с человеком, сообщая, что вы чувствуете, когда он поступает определенным образом. В психологии это называется «обратная связь». Это бывает необходимо для продолжения отношений, которые часто без обнаружения правды в чувствах обоих людей нормально развиваться просто не могут. Особенно это касается близких отношений в семье. Или с коллегами на работе. Поэтому если вам важно продолжать с человеком отношения, вы можете сказать, какое действие на нас оказывают его слова, поступки. Сказать не в тоне претензии или обвинения (для чего и важно успокоиться), а признавая свою немощь, слабость. Да, я слабый и грешный, обижаюсь, помоги мне, выслушай. Проговаривание своих чувств в спокойном состоянии оказывает и другому большую услугу, ведь человек может даже не понимать, что его слова или поступки так на вас отражаются, и продолжать так говорить или поступать, удивляясь, почему вы к нему переменились, меньше общаетесь. И ваша прямота может подсказать ему, что сделать для того, чтобы ваши отношения укреплялись. А все это в конечном итоге только помогает исполнению заповеди о любви, состраданию и уважению к ближнему. Все это ни в коем случае не исключает молитвы, молиться мы всегда и во всех случаях призваны, это даётся нам в помощь, тем, кто молитве не может посвящать все время, как монахи. Молитва понадобится здесь и для того, чтобы пойти на этот разговор, а он требует определённого мужества».

На самом деле мы гораздо чаще как раз подавляем страсти, вытесняем все то, с чем нам некомфортно, что не даёт думать о себе хорошо. Ведь если признать, что я гордый, значит надо бороться и вести себя соответственно: не обижаться, когда укоряют, смиряться, терпеть и т. д. А это тяжело, и наше греховное сознание старается избавиться от такого беспокойного фактора, вытеснив его в глубину. Поэтому работа над своей душой, над страстями и называется в Православии трезвением.

Прополка корней

Под борьбой со страстями святые отцы понимали сложнейшие психические и духовные процессы. Для большинства подвижников борьба со страстью шла двумя путями: бороться с самими проявлениями страсти — и здесь как раз можно говорить о том, чтобы их сдерживать, потому что нужно не дать страстям себя захватить. И второе — искать сам корень страсти, ее энергетический очаг, то, что обеспечивает ей власть, и пытаться ослабить ее. Само осознавание того, в чем сила страсти, где ее причина, уже позволяет ослабить и контролировать страсть. Но, согласно православному учению, искоренить страсти сам человек не может. Он может и призван бороться с их проявлениями, искать их корень, но освобождает от страсти только Господь. И для очень многих подвижников искоренить страсть не представлялось возможности вообще. Их подвигом была борьба с корнями страстей и терпение страстных движений. Мы знаем очень многих аскетов, которые до конца своих дней терпели страсти и знали, что иначе уже не будет. В патерике есть рассказ о подвижнике, который был освобождён по молитвам от блудной страсти. Но ему было видение, где Господь сказал: «Вот, ты не борим теперь, но и венца терпения лишился».

С чем это связано? Корень страсти — это либо естественные потребности человека, то есть вложенные в нашу природу, как физическую, так и духовную, либо противоестественные — как пишет Максим Исповедник, «укоризненные» и «безукоризненные». Если это противоестественные (нижеестественные, как называли их аскеты) страсти: пьянство, наркомания, садизм, властолюбие, и т. д., — то их корень вырвать можно; а если это естественные страсти, в основе которых естественные силы души: потребность в еде, сне, здоровье, творческая потребность, потребность в дружбе, любви, — их нельзя искоренить, но их можно преобразить. Можно победить страсть блуда, а вот сексуальное стремление, проявление силы пола в самом широком смысле искоренить нельзя, потому что это часть нашей природы, данной Богом, которую Адам был призван в Раю возделывать, то есть, преображать в общении с Богом. Можно преобразить плотскую любовь в «небесный эрос» по Максиму Исповеднику, то есть в силу стремящейся к Богу любви, и через такую любовь — в бесстрастную любовь к человеку. Однако это также удел немногих. Святитель Феофан Затворник уже в конце своей жизни говорил: «Имеют ли конец плотские пожелания, не знаю». В материконе есть рассказ об амме Саре, которая терпела блудную страсть до конца жизни, до 90 лет, и не просила Бога избавить ее, но просила терпения и сил на борьбу.

Поэтому опасно сводить борьбу со страстями к прямым атакам, к механическому подавлению. Часто требуется более тонкая тактика и стратегия. Митрополит Филарет Дроздов писал о том, что страсть не победить наскоком, а надо потихонечку пробираться к ее корням, если это глубокая страсть, недаром аскетика, борьба со страстями считалась искусством. Подавленная страсть «оденется в овечью шкуру», явится в сознании человека «эдакой невинной овечкой» и заведёт его туда, где хищные волки. Аскетика — это поэтапное преобразование человеческой личности. Само название учебника аскета «Лествица» говорит о постепенном, ступенчатом восхождении.

Отношение к страсти как к чему-то, что надо непременно подавить, дало интересный типаж верующих. Под видом веры в Бога такой человек на самом деле хочет получить некую нормативную поддержку в виде правил, его интересуют не Бог, а законы и запреты. Такой человек приходит в Церковь и спрашивает: «Батюшка, а чего сегодня нельзя?» В Евангелии Христос именно о таких говорит: «Горе вам, книжники и фарисеи», потому что вы отцеживаете комара и накладываете бремена неудобоносимые (см. Мф. 23:24; Лк. 11:46).

Аскетика начинается с познания себя: кто я есть, что мною движет? В каком я состоянии нахожусь? Ведь многие даже не понимают, что это их страсти — это не они сами. Часто можно услышать: да я такой родился. То есть, человек думает, что его страстная природа — это подлинная натура. Поэтому воцерковление должно начинаться не с борьбы со страстями, а с изучения, с встраивания в церковную систему координат, которая позволит сориентироваться дальше. Нужно научиться жить в общине, ходить по субботам — на Всенощную, а по воскресеньям — на Литургию, привыкнуть молиться, читать Священное Писание, понимать Литургию, вообще богослужение не только как службу, но и как свое положение в отношениях с Богом, на телесном и психическом уровне: вот я могу внутренне в какую-то минуту весь собраться и предстать перед Богом, помолиться. А когда человек научится быть внимательным к себе, различать промыслы, исповедоваться, ему будет легче понять, что отсекать, а что исправлять.

Малые ступеньки

Конечно, христианин с самого начала вступает в область минимальной аскетики. Он ограничивает те поступки и формы поведения, которые совершенно очевидно противоречат христианству: не убивать, не предавать, не лжесвидетельствовать, не кидаться на родную мать с табуреткой, не бить жену и т. д. И здесь доступны простые аскетические упражнения и приёмы — например, умение ограничить себя в чем-то, не впадая в уныние, отказаться от колбасы в пост и не грустить. А это ещё какая борьба! Но не представать перед выбором: либо совсем бросить курить, либо забыть о причастии. Конечно, здесь может быть успешным и радикальный случай. Но по моим представлениям, один на миллион. Радикализм — это ведь тоже страсть, страсть перфекционизма, «комплекс отличника». В психологическом понимании — невроз. Хочу быть во всем самым лучшим. Вот только где тут место смирению, непонятно. Конечно, Христос нам говорит: «Будьте совершенны, как Отец Ваш Небесный». Но — это не первая ступенька, а высшая цель. И к этой цели пройти — преодолеть ступенек надо очень много. Духовная жизнь — не экстремальный спорт. Это глубинная перестройка личности, а если личность созидалась десятками лет, то и на перестройку может потребоваться не меньше.

Серафим Саровский говорил, что грешника от подвижника отличает одно — решимость. Но эта решимость сегодня перешагнуть на маленькую ступеньку и назад не возвращаться. Почему часто современные христиане первое время горят, все у них спорится, а потом могут все меньше и меньше. Конечно, проходит период привлекающей благодати, и наступает более сухой период испытаний. Но, может быть, они ещё и перескочили какие-то важнейшие моменты в своем воцерковлении? Отец Иоанн Крестьянкин говорил: «Благословляю малые дела».

Аскетика — это и упорядочивание своей жизни, своих отношений с близкими. Я знал одну санитарку в Боткинской больнице, в отделении гнойной хирургии, она уже умерла. Она была тихой, заботливой, ревностно ухаживала за больными, очень и очень много помогала им и врачам. Так вот, перед смертью она взяла на работе расчёт, попрощалась с сотрудниками, купив небольшой тортик, позвонила трем подругам, простилась, помылась, оделась в смертное и тихо дома умерла. Но мы часто не замечаем таких людей, а традиционно смотрим на вершины и грустим, что сами не такие, нам подавай старца в схиме. А вот они, аскеты, среди нас.

miloserdie.ru