Неугасимая лампада Бориса Ширяева

Произведения Бориса Николаевича Ширяева с годами приобретают все большую литературно-художественную значимость, входя в круг душеполезного чтения наряду с книгами духовно-нравственными, о которых так долго тосковал русский человек. Исполненные правды и мудрости, произведения эти не стареют с годами, повествуя каждому новому поколению верующих о примерах стойкости и мужества исповедников Христовых, не сломленных неволей и гражданским произволом. В живых образах Борис Ширяев рисует героев долга, увиденных им в действительности; многие изображенные события связаны с собственной жизнью писателя, оттого они так убедительны и достоверны. Достоверность, пожалуй, — главный признак всего творческого метода Бориса Ширяева. Поэтому так непреходящи его книги, хранящие исторические и духовные ценности.

Сама жизнь писателя была переполнена острейшими сюжетами, готовыми превратиться в захватывающий рассказ или в оригинальную повесть. Мастерство прозаика придает его произведениям красочность, полнозвучность и безупречное изящество стиля.

Борис Николаевич Ширяев — москвич, родился 27 октября 1889 года в семье состоятельного помещика. После гимназии поступил учиться на историко-филологический факультет Московского университета, где проявил блестящие способности к самостоятельным исследованиям. По окончании этого престижного учебного заведения ему предложено было там же совершенствовать свои познания в науках, но молодой ученый решил продолжить занятия в Геттингенском университете и некоторое время жил в Германии. По возвращении в Россию поступил в Военную академию, которую и окончил успешно. В самом начале Первой мировой войны ушел добровольцем на фронт, служил в Черниговском гусарском полку в звании штабс-капитана.

Революционная смута 1917 года приостановила нормальное течение жизни. Для истребления цвета нации большевики развернули невиданный до той поры красный террор. В 1918 году за попытку перехода границы Бориса Николаевича, белого добровольца, приговорили к расстрелу, но в считанные часы до казни ему удалось бежать из-под ареста. Скрывался на Кавказе, где ещё сохранялся уклад прежней жизни. Два года спустя, надеясь остаться незамеченным, Ширяев перебрался в Москву. Надежды не оправдались. Столица пребывала на осадном положении, и верховодили в ней подручные преступной власти и доносчики. Боевой штабс-капитан Ширяев был выслежен, схвачен и вновь приговорен к расстрелу. Но по счастливой случайности исполнение смертного приговора затягивалось, и в 1922 году «высшую меру социальной защиты» заменили ему десятью годами каторги. К этой поре на Соловецком острове, омываемом со всех сторон морем, был создан тюремный лагерь для заключенных. На соловецкую каторгу и попал отбывать срок будущий писатель. Кого только не повстречал он за древними монастырскими стенами! Иерархов Русской Православной Церкви, священнослужителей, промышленников, офицеров, мещан, крестьян разных губерний, а по убеждениям здесь находились представители всего спектра общественных мнений, от монархистов до сепаратистов. Поначалу режим на знаменитом острове ещё позволял узникам более или менее свободно передвигаться по зоне, участвовать в постановках лагерного театра и даже издавать журнал «Соловецкие острова». Именно на каторге Борис Ширяев состоялся как прозаик: в тюремном журнале была опубликована его первая повесть «Паук на колесиках». Впрочем, тяга к слову в нем проявлялась и раньше. Ещё до большевистской смуты он пробовал себя в газетной хронике и даже напечатал за свой счет тощий сборник стихов. Но только в подневольных условиях, пользуясь перерывами в тяжелой работе на валке деревьев в лесу, а затем и на вязке плотов из бревен, он с жаром брался за писательское ремесло. И во все предстоящие годы ему придется заниматься литературным трудом, находясь в чрезвычайном положении.

В 1929 году Соловки были так переполнены, что часть лагерников первого набора отправили в ссылку в отдаленные концы страны. Ширяев попал в Ташкент. Мелкая журналистика в местных газетах, преподавание в Ташкентском университете несколько скрасили быт ссыльнопоселенца. Борис Николаевич задумал даже писать здесь книги: тема — народная смеховая культура. Одна из его книг называлась: «Кукольный театр в Средней Азии». Наиболее удачные рассказы и зарисовки печатались в московских журналах. Но вот срок ссылки истек, и Борис Ширяев отправился в Москву, в свой родной город. На календаре значился 1932 год. Видно, не рассчитал писатель, что делать этого было нельзя. Органы неусыпно следили за составом столичных жителей, и стоило Ширяеву очутиться в Москве, как он тут же был арестован и посажен в тюрьму. Потянулись мучительные годы скитаний по этапу, истязаний и постоянного голода. В 1936 году его сослали в Ставропольский край, где началась относительно спокойная жизнь. В городе Черкесске он устроился учителем в школу, преподавал русский язык и литературу. Его ученик Евграф Лапко вспоминает, как живо, ярко и увлекательно вел уроки Борис Николаевич, как умело и тонко прививал он любовь к чтению русских классиков. А в частных беседах мог поведать и о своем московском детстве, и о странствиях за границей, и даже о страшной каторге, на которой так много претерпел. В школе Ширяев, помимо уроков, вел ещё художественные кружки, занимался с детьми театральными постановками. Такое общение пробудило интерес к учению даже у безнадежно отстающих лентяев. Устроилась и личная жизнь ссыльного писателя: в Черкесске он женился на студентке Учительского института Нине Ивановне Капраловой. Вскоре у них родился сын Лоллий. Неприятности начались, когда Ширяев начал работать преподавателем в Учительском институте. Здесь царила атмосфера подозрительности и доносов, и вскоре Борис Николаевич, преподававший студентам немецкий язык, был отдан под суд. В вину ему ставили опоздания и срыв занятий. Бывалый каторжник, зная, что разбирательство носит гражданский, а не политический характер, решил позлить судей. На вопрос: «Ваше происхождение?» — громко и резко отвечал: «Дворянин!» О своем воинском звании также во всеуслышание заявил: «Штабс-капитан!» Отделался штрафом.

И все же Черкесск пришлось покинуть. Обосновался в Ставрополе. В этом городе его и застала война. После прихода немцев Борис Ширяев берется за издание свободной русской газеты «Утро Кавказа». Конечно, она не могла быть враждебной оккупационным властям, да и её редактору, перенесшему ужасы советских концлагерей, не приходилось определяться со своей позицией — она могла быть только антибольшевистской. Одна лишь теплилась надежда: падут насильственные режимы и, наконец, настанет время отстраивать Православную Россию. Газета «Утро Кавказа» выделялась среди оккупационных изданий своей национальной нотой и прочитывалась русскими людьми с жадностью. Помимо газетной работы, Ширяев писал листовки с обращением к советским солдатам не проливать кровь за своих мучителей — большевиков. Вместе с тем писатель бесстрашно включается в оперативную службу по освобождению военнопленных, помогая соотечественникам выйти из-за колючей проволоки. Так поступал он с большим риском для себя и своей семьи.

Поражение немцев в ходе войны привело к эвакуации из Ставрополя всех, кто был занят там антибольшевистской деятельностью. Борис Ширяев в 1944 году переселяется в Берлин и какое-то время продолжает писать статьи и листовки. Пробует он войти в деловые сношения с эмигрантами первой волны, для чего пришлось побывать и в Белграде. Но война уже была проиграна, и оставаться в Германии не представлялось возможным. В феврале 1945 года Борис Николаевич вместе с семьей переезжает в Италию, где вскоре попадает в беженский лагерь. Бедствия, голод, болезнь — вот что ожидало его как «Ди-Пи» — сокращенное название перемещенных лиц в Италии. Днем писатель старался хоть как-то заработать на хлеб — мастерил куклы и продавал их на улице, а вечером при огарке свечи брал перо и сочинял. Только вряд ли его произведения, созданные в лагере, можно назвать сочинениями. «Соловецкая заутреня» — так Борис Ширяев назвал свой первый рассказ-воспоминание о каторжных годах на далеком северном острове. Рассказ этот — пролог большой книги, контур её ещё не ясен был и самому автору. «Соловецкая заутреня» была опубликована в только что созданной тогда парижской газете «Русская мысль».

С середины 40-х годов Борис Николаевич начинает печататься в лучших эмигрантских изданиях: особенно часто в журнале «Часовой» (Брюссель) и в газете «Наша страна» (Буэнос-Айрес). В 1948 году он все ещё находится в беженском лагере Пагани, где им была создана замечательная повесть «Уренский царь» (напечатана в парижском «Возрождении»). В этом же журнале выходят в свет «Последний барин» и «Ванькина вьюга». В популярном журнале «Грани» (Мюнхен) Борис Ширяев печатает повести «Овечья лужа» и «Горка Голгофа». Имя писателя становится известным широкому кругу читающей эмигрантской публики, постепенно складывается главная книга его жизни — «Неугасимая лампада».

Но до выхода в свет главного творения Ширяев издает в Буэнос-Айресе (1953) книгу «„Ди-Пи“ в Италии. Записки продавца кукол». В отзывах печати сразу же отметили достоинства книги: её увлекательность, присущие автору наблюдательность, живой юмор, умные и проницательные обобщения. В том же 1953 году была издана в Буэнос-Айресе ещё одна книга Б. Ширяева — «Светильники Русской Земли», в которой нашла отражение вера автора в стойкость народной души, служащей Богу своему. Часть очерков этой книги затем перейдет в «Неугасимую лампаду».

Брат известного публициста и теоретика «народной монархии» Ивана Лукьяновича Солоневича (1891–1953), Борис, прошедший Соловки одновременно с Ширяевым, помог издать в Буэнос-Айресе и его третью книгу — «Я — человек русский» (1953). В книге писателем выражена вера в народ, водимый совестью и одухотворенный православным сознанием, вера в непрерывность его истории, отмеченной скорбями, радостью и величием.

«Неугасимая лампада» — вершинное творение Бориса Ширяева. Книга впервые издана в Нью-Йорке в 1954 году. Не лагерные ужасы описывает в ней соловецкий узник, не зверства начальников над заключенными — это все отодвинуто на второй план и как бы приглушено, на переднем же проявляются утешение и спасительные «жемчужины духа», не дающие человеку потерять дарованный ему Господом облик. Евангельский свет горит, переливается и животворит так, что тьма отступает и не может его объять. Ширяев в одном из своих выступлений как-то сказал: «Соловки — поистине святой остров. Его атмосфера такова, что там нельзя не прийти к Богу». И сам автор, до Соловков, по существу, неверующий, именно на этом «острове испытаний» пришел к Православию и постиг глубинные победы Духа. Ему, штабс-капитану Императорской, а позже Добровольческой армий, было совершенно ясно, что спасительная лампада может светить лишь из дореволюционного прошлого, а совдеповская действительность не более чем наваждение врага рода человеческого. И каким словом все это выражено! Борис Ширяев в полноте владел русским природным языком, и слог его выразителен, гибок, красочен.

Последнюю свою книгу — «Религиозные мотивы в русской поэзии» Борис Ширяев писал, уже будучи обременен тяжелой болезнью. Эта книга была адресована русской молодежи, это было напутствие ей по-новому читать классику, от Ломоносова до Гумилева, сосредоточив внимание на зиждительных, Божественных мотивах поэзии. Заветными для Ширяева были строки Аполлона Майкова:

Не говори, что нет спасенья,
Что ты в печали изнемог:
Чем ночь темней, тем ярче звезды,
Чем глубже скорбь, тем ближе Бог.

О последних годах жизни Бориса Николаевича лучше всего сказать его же словами, обращенными по сходному случаю: «…Именно в этот период жизни он устремил свой взор к религиозным ценностям родного ему по крови русского христианства». Книга «Религиозные мотивы в русской поэзии» выпущена в Брюсселе в 1960 году посмертно. Борис Николаевич Ширяев скончался за год до этого в итальянском городе Сан-Ремо.