Психология зависти

Почему Каин завидовал Авелю в том, что Бог принял его жертву, а не в том, что Авель был чистый и бескорыстный? Всегда ли мы понимаем, чему завидуем? Всегда ли мы завидуем тому, что хотим иметь?

По мнению психолога Дениса НОВИКОВА, если правильно работать с завистью, она может помочь разобраться в себе.

Токсичная печаль

Есть прекрасная формулировка зависти свт. Василия Великого: зависть — это печаль о благополучии ближнего. Не знаю, насколько это его оригинальная формулировка или он взял из стоиков, но такое определение зависти можно считать классическим и в психологии.

Зависть. Игнасио Диас Олано, 1905 г.

Что такое печаль? Это когда у нас есть некоторая потребность, реализовать которую не получается. Если мы расстаемся с ценным для нас человеком, уходим с важной работы, не имеем возможности заниматься тем, что нам дорого, чувство печали вполне адекватно.

Чувство печали может быть пережито, а может превратиться в страсть.

Если человек переживает некоторое время, а потом перестраивается, у него происходит, как говорят психологи, «работа горя», он учится жить и нормально живет без того предмета, которым обладать не удалось, то эта потребность может уйти из его жизни, перестать быть значимой.

Есть другой вариант — когда человек понимает, что без этой потребности он не проживет и тогда прикладывает все силы для ее достижения. Но если не достигает желаемого — признается в своем бессилии, принимает тот факт, что у него чего-то не будет, и также продолжает нормальную жизнь.

Страсть печали — это зависание в неудовлетворенности, когда человек не прикладывает никаких усилий для достижения желаемого, но при этом не может от него отвлечься. Происходит постоянное, навязчивое возвращение в одну точку — в этом случае можно говорить о страсти печали, о «токсичной печали», как говорят психологи. Хочу — не могу получить — ничего не делаю, чтобы получить. Такое зависание — самая подходящая почва для роста зависти.

Для зависти нужен объект

Но причем здесь ближний? — спросим мы.

Дело в том, что мы все — социально зависимы. Мы зависимы от чужого мнения, от социальных критериев, хотя часто этого не признаем. Но если мы были бы независимы, мы были бы свободны, а кто может о себе так сказать? И поэтому о неудовлетворенности наших потребностей нам часто сигнализирует их успешное удовлетворение у других.

Для человека оказывается сверхважным то (в зависимости от приоритетов), какие часы носит некто из его окружения, или какими лидерскими качествами обладает, или насколько любим в кругу людей, мнение которых ему дорого.

Взять Авеля с Каином — классический пример зависти. Авель занимался своим делом, Каин — своим. Но когда Бог не принял плоды дел Каина, Каин тут же переключился на дела Авеля, сравнил себя с «другой нормой».

Интересно, что Каин сравнивает только результат, а не глубинно Авеля с собой; он не думает о причинах того, почему Господь не принял его жертвы, не думает про свои отношения с Богом, так ли они чисты и бескорыстны, как у Авеля, не прислушивается к словам Бога о том, что «рядом грех лежит».

Каин захотел, чтобы у него было так, как у другого, — но не такая же чистая душа, а такое же признание Богом дел рук его, то есть «блестящий результат» любой ценой. Или чтобы у другого не было ничего. Убивая Авеля, он избавляется от мучительных переживаний зависти — что у кого-то может быть лучше, чем у него.

Вот это «как у другого» формирует стереотип зависти. Нельзя завидовать «вообще». Вообще можно печалиться. А для зависти всегда нужен объект.

В семье

Бессильное зависание между «хочу», но «не могу», приводящее к завистливой печали — очень разрушительно для человека.

Почему так трудно преодолеть свое бессилие? Ситуацию могут осложнять обстоятельства, в которых рос человек, некоторые, часто бессознательные, установки воспитания.

Бывают семьи, где очень яркая фигура отца, отец — безусловный лидер, очень уверенный в себе мужчина. И интересно складываются судьбы детей (например, брата и сестры). Девочка, как правило, расцветает, она очень активна, уверена в себе, многого добивается. У нее могут возникнуть проблемы, когда она будет выходить замуж, потому что вокруг она может не увидеть «достойных людей», хоть в какой-то степени сравнимых с отцом. Но в целом ее личный путь — уверенного в себе, яркого человека, у нее с отцом всегда теплые отношения.

Совсем не так с мальчиком. Мальчик с детства, естественно, не может конкурировать с фигурой отца. Но он закономерно пытается перенять стереотипы поведения отца, хочет быть «как папа». Папа же считает своим долгом поддерживать неоспоримое лидерство, отметая всякую возможность конкуренции с сыном как проявление собственной слабости.

И постепенно в опыте сына складывается установка: с одной стороны, он должен подражать отцу, быть на него похожим, быть таким же смелым, сильным, но с другой стороны он чувствует, что разница настолько велика, что быть «как папа» он никогда не сможет.

В психологии это называется двойным посылом: отец хочет, чтобы сын был похож на него, даже может говорить об этом, даже сам верит в это, но делает все, чтобы подавить сына, победить его.

Может быть, этот человек вообще не допускает конкуренции с мужскими фигурами, или болезненно ее переживает, везде и, конечно, в своей семье.

При правильном воспитании ребенку обязательно нужно дать узнать «вкус победы», нужно уметь поддаваться, чтобы он почувствовал свою силу, узнал на опыте, что его действия приводят к результату.

Говоря о конкуренции, я не хочу сказать, что отец не должен быть авторитетным, что в семье не должно быть иерархии. Но вот что, например, говорит о священнической иерархии Иоанн Златоуст: что единственная власть, которой обладает священник — это сила слова. Если ты можешь убедить словом, тогда у тебя есть власть, авторитет, иерархия.

Если отец в своем отношении с сыном исходит не из собственной властности, а из его интересов, рано или поздно ребенок это почувствует.

Вариант, когда в детстве человек не получил достаточной поддержки в своих инициативах, когда ему не помогли лучше понять свои потребности и у ребенка сложилось ощущение своей неспособности, — классическая ситуация для формирования зависти.

Конкуренция более остра между людьми одного пола. Если в семье конкурентная мама, — причем не значит яркая, бывает и наоборот, неуверенная, неудовлетворенная своей женской судьбой, — не исключено, что она бессознательно будет конкурировать с дочерью, уничтожать представление девочки о ее женственности, красоте, причем непрямо, а в форме вполне уместных замечаний, предостережений, заботы.

И наказывая дочку за то, что сама ей завидует, мать формирует в определенной мере судьбу дочери — женщины не очень счастливой, а та, в свою очередь, может повторить это со своей дочерью — такая своеобразная женская дедовщина. Так зависть, пока она не осознанна и не взята под контроль, может транслироваться из поколения в поколение.

Маркер зависти

Как увидеть в себе зависть? Это очень трудно для тех, кто не ищет, потому что зависть как эмоция сегодня активно поддерживается социумом и провоцируется им. Общество потребления основано на зависти, зависть в нем — один из главных действующих механизмов: человеку предлагается некий идеал, к которому он призван стремиться, но которого никогда не достигнет. Весь смысл в погоне, в вечном соревновании, постоянном сравнении себя с другими, у кого больше, дороже, круче.

Многие люди самоутверждаются за счет того, что им завидуют. И если человек жил в социуме, где всем завидовал, а за счет него самоутверждались, то когда он самоутвердится, скорее всего, сам будет вести себя так, чтобы другие ему завидовали.

В такой беготне и конкуренции на себя в подлинном смысле — понять, а нужно это мне и что мне действительно нужно — время не остается. Отсюда — постоянная неудовлетворенность, уныние, раздражение — идеал-то не достигнут.

Поэтому первый маркер для обнаружения зависти — когда человек замечает, как сильно он сориентирован на других людей, когда он начинает мыслить себя в терминах успешности, постоянно думает, подмечает, что есть у других, и чего нет у него.

В России часто критерий оценки успешности и предмет зависти — поп-звезды, актеры. Ничего плохого не хочу сказать об актерах, но еще в середине XIX века они считались комедиантами, такая профессия не давала право входить в высшее общество. А сейчас для многих — это эталон, люди смотрят, как они одеты, как поют, скачут, при том что большинство зрителей никогда так не смогут.

Недавно пронеслась истерия по поводу рождения наследника в Великобритании. Сколько людей с ума сходило, но причина — отнюдь не почтение к королевской династии, а желание — пусть таким чудным образом, — прикоснуться к жизни великих людей, которой ты пожить все равно не можешь. Но ты можешь этой жизнью интересоваться, в чем-то подражать, быть хоть с какого-то боку причастником. И пусть это не зависть в чистом виде, но эта та платформа (идеал и его недостижимость), откуда зависти легко расти.

Может, я фантазирую, но наверное, в жизни этих английских фанатов чего-то очень сильно не хватает, приобщение к чужой радости как-то компенсирует отсутствие своей. Так бывает, но подсиживаться на чужую радость вредно, потому что если у тебя долго нет своей, в конце концов, чужая радость станет тебя раздражать и печалить.

Важно заниматься своей жизнью, смотреть: почему у тебя нет радости и начать что-то делать в этом направлении. Сами усилия здесь будут благим смыслом.

Как одна из проблем нашего времени, зависть похожа на трудоголизм. Очень сложно признать его тому, кто им страдает. Так принято в обществе: человек, который много работает и хорошо зарабатывает — это норма, это классно. И только тогда человек может согласиться признать трудоголизм опасностью, когда начнут рушиться отношения в семье, страдать ваши близкие.

Я думаю, что с завистью нечто похожее. Зависть — преступление против любви. Зависть убивает любовь. Так же, как и трудоголизм. Ты не можешь одновременно любить человека и быть трудоголиком, потому что на любовь нужны силы, время, внимание, а у трудоголика все это отдано работе.

Ты также не можешь одновременно и любить человека, и ему завидовать. Если вдруг подмечаешь, что тебе что-то мешает этого человека любить, что отношения рушатся или не складываются, можно спросить себя — не зависть ли тому причиной.

Мы все живые люди, человек — это процесс и мы все несовершенны в любви. Поэтому скажем так: чем больше в нас любви, тем меньше зависти. И наоборот.

Когда человек любит кого-то, тогда он радуется за него, он — не против него, а вместе с ним. Любовь объединяет людей, это скрепляющая сила, как пишет Дионисий Ареопагит. А зависть — разрушает.

Когда зависть помогает

Но, завидуя Алле Пугачевой или принцессе Кейт, необязательно хотеть быть певицами или принцессами. Пристрастное отношение к ним может сигнализировать о том, что какие-то потребности нашей жизни не удовлетворены, — здесь проявляется, как мы говорим, смещенный эффект зависти. Если мы завидуем владельцу БМВ, но при этом сами совсем не хотим БМВ, мы можем воспринять свою зависть как сигнал к размышлению: я чего-то очень хочу! И надо разобраться: чего именно?

Если меня волнует жизнь принцессы Кейт, может, я тоже хочу выйти замуж, иметь семью, детей? Если меня волнует жизнь Пугачевой или президента Путина, может, мне хочется быть поактивнее в своей собственной жизни, поуверенней, и именно это меня в них привлекает (допустим)?

Такие размышления особенно полезны людям, потребности которых притуплены, которые не привыкли считывать свои чувства, признаваться в них даже самим себе.

Вообще если человек даже просто обнаружил в себе зависть и признал ее, это уже большая победа. Значит, подсознательно, в глубине своего существа у него есть, как говорят психологи, запрос на изменение жизни.

Когда мы разобрались со своими потребностями, поняли, чему завидуем и чего хотим, дальше надо решить: готов я для достижения этого действовать или могу смириться с тем, что никогда этого не получу. Следующий этап — само действие.

Переживите собственное бессилие

Очень важный шаг в работе с завистью (как и с любой проблемой) — признать, что своими силами ты победить ее сможешь. То есть в нашем случае не сможешь ни смириться, ни действовать. Почему? Любая страсть — это слом волевых механизмов человека. Это особенно видно на примере химической зависимости — есть некая зона, в которой ты не в состоянии контролировать собственное поведение. Основная иллюзия, которая возникает у человека в этой ситуации, что он вот сейчас напряжется, соберется, возьмет себя в руки, прочтет еще одну книжку и ... исправится.

Попытка волевым решением справиться со своей страстью при нарушении воли дает бесконечный кошмар вращения в круговороте страсти. Это самообман. Пока человек не признает, что его волевые механизмы сломлены, он ничего не сможет сделать. «Поди, брось свою страсть к ногам Христа и получишь облегчение», — говорил египетский подвижник своему ученику. Очень полезно встретиться с переживанием собственного бессилия. Признание своего бессилия перед страстью — первая маленькая победа над ней.

nsad.ru