О «Старом новом годе» и традициях празднования новолетия на Руси
В ночь с 13 на 14 января многие наши соотечественники (по данным соцопросов до 60%) традиционно встречают «Старый Новый год», или Новый год по юлианскому календарю. Этот неофициальный праздник с парадоксальным названием, совершенно непонятный для многих иностранцев, отмечают не только в России — любят его также и ряде бывших республик СССР, а также в Сербии, Черногории и Македонии.
Традиция дважды встречать приход нового года возникла из-за расхождения юлианского и григорианского календарей в 13 дней. И если в западных странах, перешедших в результате календарной реформы римского папы Григория XIII на «новый стиль» еще в XVI веке о юлианском календаре практически забыли, то для России, Украины и некоторых других православных стран, чьи Церкви до сего дня живут по юлианскому календарю, «светская» календарная реформа, проведенная в 1918 году, не затмила старого обычая. «Старый новый год», как дополнение к официальному Новому году, в Советской России стали отмечать сразу же после календарной реформы. Причем для верующих немалое значение имело то, что «Старый новый год» не предваряет Рождества Христова и всегда выпадает на период святок, а не на последнюю, наиболее строгую неделю Рождественского поста, как это происходит с Новым годом, отмечаемым по григорианскому календарю.
В связи с этим неофициальным праздником уместно вспомнить историю появления самой традиции отмечать Новый год 1/14 января и указ Императора Петра Великого, положившего начало этому обычаю.
До XVIII века новый год в России начинался не с января, как в настоящее время, а с марта (до 1492 года) или с сентября (с 1492 года). Первые сведения о праздновании новолетия в России как «Первого дня во году» относятся к концу XV века.
В допетровское время по случаю наступления Нового года, который тогда совпадал с индиктом — церковным новолетием, отмечаемым 1/14 сентября, совершался первый в году царский богомольный выход. Вот как описывает это событие известный русский археолог и историк И.Е.Забелин:
Патриарх Иов, Государь Федор Иоаннович и Борис Годунов
«Первый выход был в Новый год, 1 сентября, к молебному пению «о начатии нового лета» или на «летопровождение», к «Действу многолетного здоровья». По уставу, оно совершалось в четвертом часу дня, иногда в пятом, т.е. по нашему счету около 9 ч. утра. Благовест в реут и звон большой заранее собирал к Действу великое множество народа (...) Для Действа на соборной площади, против северных дверей Архангельского собора и, стало быть, перед Красным крыльцом, устраивался обширный помост, огражденный красивыми точеными решетками, расписанными разными красками, местами с позолотою. Самый помост покрывался турецкими и персидскими цветными коврами. С восточной стороны к свободному пространству между Архангельским собором и колокольнею Ивана Великого на помосте поставляли три налоя, два для двух Евангелий и один для иконы Симеона Столпника Летопроводца. Перед налоями ставили большие свечи в серебряных подсвечниках, а также столец и на нем серебряную чашу для освящения воды. С западной стороны перед этою святынею поставляли рядом два места, патриаршее слева и царское справа (....) Патриарх выходил на Действо из западных врат Успенского собора в преднесении икон, крестов и хоругвей и в сопровождении духовенства в богатейших облачениях. В числе святыни, выносимой к этому Действу, самое видное место занимали икона Богородицы письма Петра митрополита московского Чудотворца, иконы его Чудотворца и Чудотворца Ионы Митрополита, а также икона Богородицы «Моление о Народе» (...) Когда таким образом выходил церковный клир на площадь, то из дворца, с Благовещенской паперти, показывалось шествие Государя. Предварительно Государь из своих хором выходил в Благовещенский собор, где и ожидал времени, когда наступит шествие Патриарха. Патриарший и царский выход на площадь сопровождался звоном на Иване Великом во все колокола (...). Звон не прекращался до тех пор, пока Патриарх и Государь не вступали на свои места. Патриарх с крестным ходом приходил к месту прежде Государя. Государь шел в обыкновенном выходном наряде, более или менее богатом, смотря по состоянию погоды. (...) Сопровождавшие Государя большие и малые чины все были в золотах, т.е. в парчовых одеждах и в горлатных меховых шапках. Пришедши на место, Государь прикладывался к Евангелию и иконам, потом принимал от Патриарха благословение животворящим крестом и рукою. Патриарх при этом спрашивал государя «о его царском здоровьи» такою речью: «А Великий Государь Царь и Великий Князь (имярек) всея Русии Самодержец! Сметь ли, Государь, о твоем царском здравии спросить, как тебя, Великого Государя нашего, Бог милует». И поклонится Государю в землю. И Государь противу говорит: «Божиею милостию и Пречистыя Богородицы и великих чудотворцев русских молитвами и твоим отца нашего и богомольца благословением дал Бог жив». Духовные власти становились по чину по обе стороны мест государева и патриаршего, бояре и весь синклит — по правую сторону Государя и за его местом, также по чину. Соборная площадь еще задолго до царского выхода вся покрывалась служилыми людьми, стоявшими парадно в разных местах по предварительной росписи (...) а на Архангельской и на Благовещенской церквах (на кровлях) и на Ивановской колокольне и по Красному крыльцу, и по лестницам, и по всей площади стояли всяких чинов люди — всенародное множество. При начатии службы духовные власти: митрополиты, архиепископы, епископы и прочие — подходили по двое и поклонялись прежде Царю, а потом Патриарху. По совершении службы Патриарх осенял крестом Государя и «здравствовал» ему длинною речью (...). Государь благодарил краткою речью и потом прикладывался к Евангелию и святым иконам. После того Государя и Патриарха поздравляли с Новым годом духовные власти, подходя по два в ряд и низко поклоняясь. Государь отвечал наклонением головы, а Патриарх — благословением. Потом поздравляли Государя бояре и все светские сановники, (...) затем бояре поздравляли Патриарха, властей и весь освященный собор (...). Когда оканчивались эти обоюдные поздравления гражданского и церковного синклита с новым летом, Государя поздравляла вся площадь, все стрелецкие полки, бывшие «на стойке» при этом действе, и все многое множество народа, весь мир — все в одно мгновение ударяли челом в землю и многолетствовали царскому величеству. Государь ответствовал «миру» поклоном. По свидетельству очевидцев, «это была самая трогательная картина благоговейного почтения венценосцу». По окончании действа Государь, приложившись ко кресту и приняв благословение у патриарха, шествовал в церковь Благовещения к обедне или к себе в хоромы«.
Таким образом, отмечает Забелин, «это был праздник царский, в собственном смысле государственный и гражданский. Поэтому первое место здесь принадлежало особе Государя, которому и воздавалось общее чествование».
Традиция эта была нарушена Государем Петром I. Стремившийся к вестернизации русского быта, 20 декабря 7208 года от сотворения мира (1699 г. от Рождества Хрсистова) Царь издал указ «О праздновании Нового года», согласно которому, праздновать новолетие, начиная с 1700 года, следовало с 1 января, как в Европе. Однако, поскольку юлианский календарь был сохранен, то «как в Европе» все равно не получилось — русский новый год наступал на 11 дней позже европейского. Согласно царскому указу в России также вводилось новое летосчисление: от Рождества Христова, а не от сотворения мира.
«Известно ему, Великому Государю, стало — не только что во многих европских християнских странах, но и в народах славянских, которые с восточною православною нашею Церковью во всем согласны — как валахи, молдавы, сербы, далматы, болгары и самые его, Великого Государя, подданные черкасы, и все греки, от которых наша вера православная принята — все те народы согласно лета свои исчисляют от Рождества Христова в восьмой день спустя, то есть января с 1 числа, а не от Создания мира, за многую рознь и считание в тех летах. И ныне от Рождества Христова доходит 1699 год, а будущего января с 1 числа настанет новый 1700 год, купно и новый столетний век. И для того доброго и полезного дела указал (Великий Государь) впредь лета счислять в приказах и во всяких делах и крепостях писать с нынешнего января с 1 числа от Рождества Христова», — отмечалось в указе.
Праздновать же новолетие отныне полагалось следующим образом: «...После должного благодарения к Богу и молебного пения в церкви, и кому случится и в доме своем, по большим и проезжим знатным улицам, знатным людям и у домов нарочитых духовного и мирского чина перед воротами учинить некоторые украшения из древ и ветвей сосновых, елевых и можжевелевых — по образцам, каковы сделаны на Гостином дворе и у нижней Аптеки, или кому как удобнее и пристойнее, смотря по месту и воротам, учинить возможно». Людям же «скудным» предписывалось «каждому хоть по деревцу или ветке над воротами или над хороминой своей поставить».
Указ Петра I о праздновании Нового года 1 января
«Да января ж в 1 день, в знак веселия, друг друга поздравляя с Новым годом и столетним веком, учинить сие: когда на большой Красной площади огненные потехи зажгут и стрельба будет — то по всем знатным дворам боярам, и окольничим, и думным, и ближним, и знатным людям палатного, воинского и купецкого чина знаменитым людям каждому на своем дворе из небольших пушечек, если у кого есть, и из нескольких мушкетов или иного мелкого ружья учинить трижды стрельбу и выпустить несколько ракет, сколько у кого случится. И по улицам большим, где пространство есть, января с 1 по 7 число по ночам огни зажигать из дров, или хвороста, или соломы. А где мелкие дворы — собравшись по пять или шесть дворов такой огонь класть или, кто захочет, на столбиках поставить по одной, или по две, или по три смоляные и худые бочки, и наполняя соломой или хворостом зажигать», — наставлял Государь.
В специальном же указе Петра Великого от 15 декабря 1699 года, в свойственном ему стиле следовали такие рекомендации: «Поелику в России считают Новый год по-разному, с сего числа перестать дурить головы людям и считать Новый год повсеместно с первого января. А в знак доброго начинания и веселья поздравить друг друга с Новым годом, желая в делах благополучия и в семье благоденствия. В честь Нового года учинять украшения из елей, детей забавлять, на санках катать с гор. А взрослым людям пьянства и мордобоя не учинять — на то других дней хватает».
Впрочем, по отношению к Рождеству Христову Новый год был безусловно вторичным праздником, неким «довеском» и отмечался лишь как один из праздничных дней рождественской недели — святок, т.е. довольно скромно и по-домашнему. Елочка увенчанная звездой (правда не пятиконечной, как в советские времена, а восьмиконечной — Вифлеемской) и Дед Мороз также были в первую очередь атрибутами именно Рождественского праздника, и лишь затем уже новогоднего.
С переходом большевиков на григорианский календарь в 1918 году, даты сдвинулись на 13 суток, и Новый год, отмечаемый с петровских времен 1 января, стал выпадать с 1919 года на дни Рождественского поста. В связи с этим, православные продолжали встречать новолетие по старому стилю 1/14 января, приходившиеся на дни святок. Способствовало празднованию «Старого нового года» и то, что новый год, введенный советской властью, изначально не был праздничным и выходным днем (таковым он стал только с 1 января 1948 года), и лишь антирелигиозная политика и связанный с ней запрет на празднование Рождества Христова, последовавший в 1929 году, со временем привели к тому, что празднование 1 января стало для советских граждан заменой христианского праздника. Однако традиция встречать Новый год по старому стилю, вслед за Рождеством, также сохранилась, что и привело в итоге к парадоксальной ситуации со «старым» и «новым» Новым годом.
Опубликовано: 13/01/2014