«Камертон» постного подвига

Когда умер Корней Чуковский, кто-то сказал, что ушёл последний человек, которого стеснялись. А ведь это большое счастье, если рядом есть человек, которого стесняешься.

Люди-зеркала. Как будто идёшь, задумавшись, и вдруг в зеркальной витрине неожиданно увидишь себя — растерянного, торопливо бегущего куда-то.

Внезапная встреча с самим собой весьма полезна. Она отрезвляет. Есть люди-зеркала, души настолько чистые, что в них отражаются ближние. Эти люди никогда не подавляют, не стесняют, но их стесняются, порой боятся, даже избегают, но всегда ценят.

У меня перед глазами есть такие «зеркала» — настоящие молитвенники, вдумчивые и трезвенные монахи, рядом с которыми я стыжусь себя, но они и ободряют меня, сами того не зная.

Это красивые люди, и порой я украдкой любуюсь ими — как прекрасен человек молящийся, какие чудесные лица у людей, предстоящих Богу, какие живые глаза!

Правила поста, тексты молитв, богослужебные уставы сочиняли именно такие люди — молитвенники и боголюбцы. Нам сложно понять их замыслы, которые порой скрываются под толстым покровом исторических наслоений, недоразумений, неправильных истолкований, просто нашего невежества и нечуткости.

Великий пост «придумали» монахи. Я имею в виду само богослужение, тексты, правила, и чтобы поститься по-настоящему, следует понять мысли и намерения этих Божиих людей. Для них Великий пост был одним из духовных упражнений, в котором сочетались и молитва, и поучение, и размышление, и, конечно, телесный подвиг.

Мы хорошо ощущаем последний, а порой к нему всё и сводим: ограничиваем себя в пище, делаем поклоны, выстаиваем длинные постовые службы. А как же быть со всем остальным, пожалуй, более значительным наследством духовных упражнений, которые, собственно, и создают правильную атмосферу великопостного упражнения?

Древние подвижники оставили нам тексты, запечатлевшие характер этих духовных упражнений. Откройте Триодь постную, книгу, по которой совершается богослужение Великого поста. Это сборник молитвенных текстов, написанных разными подвижниками из различных византийских монастырей.

Хотя называем мы эти тексты молитвенными с некоторой долей условности. Это скорее записи духовных размышлений, которое очень хорошо раскрывают динамику поста как духовного упражнения, посвящают нас в настоящие великопостные замыслы монахов.

Даже если у вас нет под рукой Триоди, вы наверняка слышали на первой неделе поста чтение Великого покаянного канона преподобного Андрея Критского. «Душе моя, восстани, что спиши».

Весь текст — разговор с душой. Не с Богом (а именно так мы и определяем молитву — как разговор с Богом), а со своей душой. Весь текст канона — сохраненное в записи монашеское размышление над страницами Священного Писания. Это и есть одно из иноческих духовных упражнений. Святитель Игнатий Брянчанинов называл его «зрением греха своего».

Но для монахов это не есть упражнение исключительно великопостное. Они предаются ему всегда. Это обычная практика. Очевидно, Великим постом это упражнение приобретает какой-то особый смысл. Во-первых, внесенное в ритм общецерковной жизни, оно позволяет каждому христианину, даже очень далёкому от монашеской жизни почувствовать себя монахом, потрудиться над своей душой, как монах, как подвижник и аскет.

Во-вторых, это монашеское духовное упражнение, которому приобщаются всей Церковью незадолго до Пасхи, имеет характер очистительной подготовки к Пасхе. Но вот вопрос: а зачем перед Пасхой, именно перед Пасхой, надо очищаться? Разве не следует всегда быть чистым и достойным человеком? Разве мы не причащаемся в другие дни церковного года, не исповедуемся регулярно?

И здесь снова ответ можно найти только у монахов, которые это всё и придумали. Обратите внимание, как меняется характер духовных упражнений с течением поста. Мы начинаем разговором с душой и покаянными молитвами. Мы заняты собой. Просим прощения у Бога, пытаемся побороть нашу суетливость, страстность, «бурю помышлений сумнительных». Для этого, кстати, и ограничения в пище.

Для древних монахов, замышлявших Великий пост как духовное упражнение, пост телесный, смирение себя в еде воспринимался как средство, но никогда — как цель. Молитва и пост всегда только средство, но не цель великопостного упражнения. Эти средства помогают нам обуздать себя, приучают к кротости, снисходительности, терпению.

А если наоборот, если постом я начинаю злиться, бросаться на людей — значит, эти средства я употребляю неправильно, что-то идёт не так, возможно, я даже перепутал средства и цели. Пост мой ненастоящий, ошибочный, неподлинный. А какой — настоящий?

Вот как описывает признаки подлинного поста монашеская Триодь:

«истинный пост есть злых отчуждение, воздержание языка, ярости отложение, похотей отлучение, оглаголания, лжи и клятвопреступления. Сих оскудение пост истинный есть и благоприятный» (стихира на вечерни понедельника первой седмицы Великого поста).

Заметьте, ни слова о пище. Потому что пищевые ограничения должны лишь способствовать оскудению в нас зла, а потому эти ограничения не абсолютны, то есть я сам, наблюдая за собой от поста к посту, должен вывести формулу полезного именно для меня поста телесного.

Для чего это нужно? Оскудение зла и суеты во мне не есть итог поста, но всего лишь подготовительная ступень, потому что все эти аскетические усилия подготавливают нас к более сложному духовному упражнению — бескорыстному созерцанию Страстей Христовых и Воскресения. Без очистительной подготовки, без периода «зрения греха своего» к этому духовному деланию подойти невозможно.

В текстах Триоди мы снова находим свидетельства этого созерцания. Чем ближе к Страстной седмице, тем ощутимей меняется характер великопостных молитв. Если в начале поста мы беседовали со своей душой и слёзно просили у Господа прощения за свои проступки, то на Страстной седмице практически отсутствуют покаянные молитвы. Они уступают место бескорыстному созерцанию Страстей. Молитва становится бескорыстной и незаинтересованной.

В этом созерцании мы полностью забываем себя — наши грехи, и наши добродетели. Нас нет. Есть только Он — Бог Воплощенный, совершающий Своё служение «с воплем великим».

Когда читаешь тексты Страстной седмицы, эта бескорыстность молитв поражает и режет зрение и слух. Порой молитва превращается просто в описание событий, это поразительный опыт созерцания, почти свидетельства, но это созерцание абсолютно незаинтересованное, бескорыстное, с подлинным забвением самого себя перед лицом величайшей Тайны искупления, совершающейся прямо на наших глазах.

Хорошо всем известный текст — тропарь утрени Великого Пятка — лучший пример такого созерцания:

«Днесь висит на древе, Иже на водах землю повесивый; венцем от терния облагается, Иже Ангелов Царь; в ложную багряницу облачается, одеваяй небо облаки; заушение прият, Иже во Иордане свободивый Адама; гвоздьми пригвоздися Жених Церковный; копием прободеся Сын Девы. Покланяемся Страстем Твоим, Христе. Покланяемся Страстем Твоим, Христе. Покланяемся Страстем Твоим, Христе. Покажи нам и славное Твое Воскресение».

Автор созерцает Страсти Господни, но сам он настолько растворён в этом созерцании, что кажется, будто он лично отсутствует, достигнув предела самоумаления, забвения себя, весь превратившись в зрение, поглощённый таинственным созерцанием, опытом свидетеля.

В этом и заключён смысл великопостного подвига: очистив себя «зрением греха своего», подготовиться к созерцанию Таинства Креста и Воскресения, Пасхи Крестной и Пасхи Воскресения.

Некоторым образом нас подготавливает к этому и совершенно новое для нашего устава богослужение Пассии, чтение акафиста Страстям Господним. Но этот текст всё же не бескорыстен, он не передаёт атмосферы и опыта духовного упражнения древних подвижников. В нём очень много личного интереса: глядя на Крест, я вспоминаю свои скорби, свои грехи, свои страдания. Древние отцы, вдохновители постного подвига, мыслили иначе. Они звали от покаяния к бескорыстному созерцанию Страстей.

Очень важно понять и осознать настоящий замысел Великого поста как духовного упражнения. Без осознания этих очевидных истин пост превращается в постылую обязанность, а порой и в банальное издевательство над собой и ближними.

Не к этому звали нас святые старцы, не мук и серых лиц желали они нам. Замышляя пост, делясь своим опытом с мирянами, они искали поделиться своей радостью и духовными утешениями, а потому нам следует искать подлинного смысла поста, и этим смыслом взвешивать свои духовные усилия, с ним сверять свои упражнения.

Но даже если и это нам не под силу, есть совсем простой «камертон» постного подвига — Евангелие, которое говорит, что правильно постящийся, — бодр и весел, и рад людям. Вот самый понятный и легко достижимый минимум, самый доступный критерий истинного поста: подлинный пост делает постящегося добрым и братолюбивым. И этого простого ориентира достаточно для успеха в постном подвиге.

pravmir.ru