Диакон Андрей Кураев: «Церковь должна не казаться, а быть сама собой в любых обстоятельствах, в любом окружении»

Андрей Вячеславович Кураев — клирик Русской православной церкви, диакон, профессор Московской Духовной Академии, писатель, богослов, публицист и миссионер. Родился 15 февраля 1963 года в Москве. В 1984 году окончил философский факультет МГУ (кафедра истории и теории научного атеизма), поступил в аспирантуру Института философии АН СССР. В 1985 году работал секретарем в Московской Духовной Академии. Закончив в 1988 году обучение в Московской Духовной семинарии, переехал в Румынию, где в течение двух лет учился в Бухарестском Богословском институте. С 1990 по 1993 годы работал референтом патриарха Алексия II. В этот период Андрей Кураев завершил обучение в Московской Духовной Академии. Заведует кафедрой основного богословия и апологетики Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, а также является старшим научным сотрудником кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ. Кандидат философских наук, профессор богословия, включен в состав редколлегии сборника «Богословские труды» и в состав Синодальной Богословской комиссии. Награжден орденом преподобного Сергия Радонежского 3-й степени. Имеет благодарность от патриарха Алексия II за свою миссионерскую деятельность. За миссионерскую деятельность награжден Польской католической церковью медалью святого Альберта Хмелевского. В 2008 году был удостоен ордена Украинской Православной церкви. Состоит в экспертно-консультационном совете по проблемам свободы совести при Комитете Государственной Думы РФ по делам общественных организаций и религиозных объединений.

— Вам не кажется вредной для имиджа церкви та история, которую госканалы развили вокруг похорон патриарха Алексия и выборов нового патриарха?

— В моем лексиконе нет словосочетания «имидж церкви». Церковь должна не казаться, а быть сама собой в любых обстоятельствах, в любом окружении. И когда скончался наш Патриарх, мы занимались тем, чем должны были заниматься, — молились о нем, хоронили его, потом избрали следующего. Как на это отреагировали телеканалы — это уже не церковная проблема. В то же время я рад, что телевидение предоставило людям возможность стать соучастниками этих действительно исторических событий. Тех же, кто считает это вредным, я хочу спросить, зачем вообще телевидение еще существует? Если телевидение не будет говорить и показывать такие вещи, то что в таком случае ему останется освещать? Неужели важнее показать звездюков на льду и очередной выпуск «Дома-2»?

— Вы, вероятнее всего, согласны с тем, что в жизни нашей Церкви закончился один период и начинается другой. Думаю, нам всем важно уяснить, от какого к какому периоду мы переходим. Ваше мнение?

— Нет.

— Не могли бы Вы прокомментировать, как сочетается участие в поместном соборе, определявшем нового патриарха РПЦ, крупных бизнесменов и чиновников с изначальной критикой первохристианами ростовщичества? Не кажется ли Вам, что институциональная организация иудейской веры времен Иисуса Христа, против которой он фактически выступил, в своих наиболее очевидных для светского человека чертах ничем не отличается от современной РПЦ?

— Не вижу здесь никакого скандала. И среди учеников Христа был и офицер таможенной службы (мытарь), и член правительства (синедриона — Никодим). Церковь — общенациональный организм, и в ней есть люди из самых разных социальных слоев. Соответственно, и на Соборе были представлены люди разной степени карьерной успешности — от студентов до депутатов Госдумы.

— В «триумфальном шествии» православия по России в XXI веке есть, по крайней мере, одна «ложка дёгтя». Я имею в виду «дело» владыки Диомида. Не является ли, по Вашему мнению, избрание нового Патриарха хорошей возможностью пересмотреть вопрос. Новые руководители часто начинают свое служение с амнистии. Или высказывать свое (отличное от общепринятого) мнение снова, как в средневековье, станет привилегией одних только блаженных?

— Я думаю, что отлучение Диомида — это отнюдь не «ложка дегтя». В условиях отсутствия жесткой центральной православно ориентированной государственной власти, то есть, скажем, царской власти, единство православных — это всегда чудо, а не норма. И то, что Диомидовский раскольчик произошел так поздно — аж на восемнадцатом году свободного существования церкви в нашей стране — само по себе уже является чудом. Диомидово происшествие по-своему естественно. Бурный внешний рост церкви приводит к тому, что качество прихожан, а зачастую и духовенства, резко снижается. То есть люди начинают судить о православии по двум-трем случайно встреченным брошюркам. Все это по-своему неизбежно, так же как неизбежно и то, что начинают распространяться всевозможные инфекции — всякие псевдобогословские фантомы. По крайней мере, история с Диомидом показала, какими опасными могут быть богословское невежество и дилетантизм. До этого случая в течение почти 10 лет я и многие другие церковные проповедники говорили о том, что фрондерство, желание считать себя православнее, чем патриарх, епископат, духовные академии, — это духовная болезнь, которая может кончиться расколом. Наш прогноз, естественно, опровергался нашими «фундаменталистскими» оппонентами. Но в конце концов, он сбылся. Очень хочется надеяться, что для многих людей это станет духовным уроком, призывом к осторожности. Диомид за прошедшие полгода только резко усугубил ситуацию. Он — лишенный сана епископ, и тем не менее он рукоположил своего брата во епископы. Кстати, напомню, что даже формально, по канону, один епископ не имеет права рукополагать другого епископа — только втроем. У человека крышу снесло основательно. Поэтому причем тут смена Патриарха? Ему нужна смена лечащего врача.

— Деятельность митрополита Кирилла в 1996–1997 г.: как сегодня РПЦ объясняет тот период своей коммерческой деятельности?

— Если честно, я не очень понимаю, о чем идет речь. То есть, я догадываюсь, что автор вопроса намекает на акцизные льготы при завозе и торговле табаком, но я не понимаю, при чем тут митрополит Кирилл. Я не видел на опубликованных документах его подписи. Починок в последнее время говорит о том, что он был в курсе тех коммерций, но на бумаге он видел лишь подписи владыки Климента и патриарха Алексия. Поэтому митр. Кирилл, очевидно, не считал возможным оправдываться в такой ситуации, чтобы не подставлять Патриарха. Кроме того, нужно учесть, что ничего незаконного в этой деятельности не было. Все происходило в рамках закона и с разрешения правительства. Проблема тут не правовая, а этическая.

— Расцениваете ли Вы избрание нового Патриарха РПЦ и тенденции Церкви при его главенстве как курс к публичности, общественности или даже популяризации? Как вытекающий вопрос: считаете ли вы этот курс верным и/или необходимым, реформируется ли Церковь с приходом патриарха Кирилла?

— Ответить на этот вопрос невозможно, пока мы не договорились о смысле слова «реформа». Я бы хотел в Церкви реформы любви и хотел бы, чтобы она началась с меня, во мне.

— Почему такое общественное внимание уделяется возведению на престол Патриарха? Мне кажется, Церковь должна быть отчуждена от мирских дел и должна быть полностью поглощена служению Богу; напоминало сие действие выборы в государственную Думу.

— Возведение Патриарха на престол — церковное дело, и если общество испытывает к нему интерес, это не значит, что Церковь вмешивается в мирские дела, а скорее — наоборот. И потом, служение Богу вовсе не обязательно связано с тем, что человек молчаливо молится Господу. Служение Богу — это и служение людям, и забота о благе Церкви. Раз Господь дал нам свободу и возможность выбирать своего архипастыря, мы должны ответственно к этому отнестись, в том числе попробовать найти и учесть многомерную информацию о возможных кандидатах.

— Представляется, что патриарх Кирилл, по сравнению с владыкой Алексием II, является более искушенным дипломатом и энергичным политиком. В этой связи вопрос: не пора ли, с точки зрения РПЦ, повторить попытку основания в Москве центра мирового православия («третьего Рима»), которая не удалась после войны? Сейчас прозападные настроения у патриархов-иностранцев не так сильны, как раньше, отношение к России на международной арене более позитивное, у страны появился авторитет, в том числе и духовный. В случае успеха этого предприятия выгоды для России были бы беспрецедентны.

— Нет.

— На мой взгляд, РПЦ недостаточно корректно ведет себя по отношению к народам, населяющим явно несветские государства и собственно православным России. О чем речь? Например, в Египте запрещено строительство православных храмов, а там около 15 % православные. Есть маленькая молельня на всю страну, куда все желающие не попадают. В то же самое время мы спокойно разрешаем строить мечети, синагоги и кастеллы в центральной полосе России. Я никоим образом не хочу обидеть, например, татар. Потому что у них есть полный доступ к любой религии, и мы сосуществуем терпимо друг к другу. Но почему РПЦ хотя бы не игнорирует тех, кто не относится к православным веротерпимо и позволяет извращать наше православное мировоззрение. На каком основании, например, католицизм, который в свое время почти «вырезал» половину населения Псковщины и Новгородщины, насаждает свою паству. Надо учитывать, что для России православие не столько религия, сколько цемент, который сохранил нашу государственность в веках. Так вот, вопрос: продолжится ли все это при Новом Патриархе, который на мой взгляд, слишком уж дружественно настроен ко всем? Продолжится ли при нем канонизация сомнительных исторических персонажей?

— У автора некорректное представление о Египте. Если он и прав, и 15% населения этой страны — христиане, то, во-первых, они не православные христиане, это копты, очень древняя и интересная ветвь христианства, но все же мы не находимся с ними в одной Церкви. У них, конечно, тысячи храмов по всей стране. Есть в Египте православные греки (Александрийский Патриархат, глава которого участвовал в интронизации нашего патриарха Кирилла), и у них нет недостатка в храмах. И, наконец, есть маленькая община русских православных. В основном же, русские в Египте — это не постоянно живущие граждане, а туристы, которые вряд ли едут на египетские курорты ради молитвы. Да, РПЦ разрешает строить в России храмы других религий. И в других странах появляются русские диаспоры: совсем недавно митрополит Кирилл освящал храм на Кубе и во Вьетнаме. В конце концов, каким судом судите, таким и будете судимы. Если мы будет запрещать иноверцам молиться в своей стране, как мы сможем строить свои храмы в их странах? Что касается «прекращения канонизации сомнительных исторических персонажей», то это вопрос из области «Прекратили ли вы пить коньяк по утрам?». Поскольку мне ничего не известно об уже состоявшейся «канонизации сомнительных исторических персонажей», то не вижу никакого смысла отвечать, продолжатся ли таковые деяния дальше.

— Будет ли РПЦ при новом Патриархе ближе к своей пастве, повышая ее духовность? Ведь до сих пор эти взаимоотношения напоминали другую пару: государство-народ. Я из Казахстана, где роль РПЦ особенно велика, но и здесь деятельность по духовному воспитанию и единению весьма слаба. Духовная литература, продаваемая по цене книжных мировых бестселлеров, недоступна значительной части прихожан, крестики из драгметаллов ценой до нескольких сот долларов, постоянно дорожающие свечи отвратительного качества — вот что встречает нас на входе в храм. Поступает сие из России, а уж кто превратил это в бизнес, не знаю. РПЦ пора давно решить: с народом она и с Богом, или она стремится к мирской власти (со всеми ее свойствами и атрибутами) Кесарям мы уже не раз потрафили, вспомним же о душах наших и об Отце нашем небесном.

— Боюсь, что для Вас Церковь — это телевизионная картинка, которая в выпуске новостей показывает встречу Патриарха и Президента. Но Церковь — это тысячи приходов, тысячи священников, миллионы прихожан. И очень странно, что жизнь этих людей для Вас заслонена другой парой — церковь/государство. Я думаю, что близость к пастве определяется не Патриархом, а приходским священником. Народ четко различает — где батюшка, а где поп. Наемники в рясах были при самых святых Патриархах. Как и Иуда был при Христе. Вряд ли это зависит от личности Патриарха. Что касается дороговизны религиозных книг, то это неправда. Я знаю, сколько стоят книги в церковных лавках и светских магазинах. Мои книги стоят минимум в два раза дешевле, чем книги светских авторов аналогичного объема и качества печати. Это во многом связано с тем, что церковное книгоиздательство освобождено от налогов на прибыль.

— Известное высказывание Владимира Соловьева: «Заборы, разделяющие религии, не достают до небес». Люди грешны, это они рассорили религии. Но сама идея экуменизма — разве от этого потускнела? Ваше отношение? Ваши прогнозы — имея ввиду нового Патриарха?

— Здесь историческая неправда. Нет такого высказывания у Владимира Соловьева. Это известный афоризм, только в оригинале он звучит иначе: «Перегородки, которые настроили люди в Церкви, не доходят до неба». И наиболее ранняя атрибуция говорит, что эти слова были произнесены в 80-е годы XIX века митрополитом Киевским Платоном (Городецким). Владыка Платон в городе Коростышеве Киевской губернии, проезжая мимо костела, вдруг заметил нечто необычайное: звон колоколов… и ксендз на пороге стоит с крестом в руке. Он вышел из экипажа, вошел в костел, помолился и сказал ксендзу, что рад его приветствию и произнес вышеприведенные памятные слова. Кстати, тогда это проявление братского христианского единения повлекло неприятность для обоих: и католическое, и православное духовное начальство было этой встречей недовольно (см. митр. Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни. Париж, 1947, с.218).

Эта фраза, независимо от авторства, все же прилагалась лишь к межхристианским отношениям. И не стоит переносить ее на другие религии, как и слово «экуменизм». Технически оно означает диалог и сотрудничество между христианскими конфессиями. Когда речь идет о взаимоотношениях между различными религиями, так и говорят — «межрелигиозные отношения». Наша Церковь всегда участвовала в такого рода экуменистических диалогах — и в дореволюционное время, и в советские годы, и сейчас. Только цель этого диалога не в объединении, а в сотрудничестве с целью решения конкретных частных вопросов.

kommersant.ru