Этот вопрос поднимался в споре между святителем Григорием Паламой и Варлаамом Калаврийским в четырнадцатом веке. Варлаам утверждал, что существует некое единое знание, то есть что античные философы и ветхозаветные пророки черпали знание о Боге из одного источника. Он настаивал на том, что философы выше пророков, потому что их познание является плодом разума, рассудка, который, по мнению Варлаама, есть самый важный элемент человеческого бытия. Из этого вытекает то, что путем разума философы познавали Бога...
Пятигорского можно было понять, когда он говорил, что русской философии нет, потому что философия вненациональна, и в этом смысле нет ни английской, ни французской, ни немецкой, ни какой-либо другой «национальной» философии. Но его невозможно было ни понять, ни принять, когда он говорил, что не знает русских философов. Подобными эпатажными заявлениями Пятигорский лишь стирал положительное впечатление от жестокой объективности его оценок. В своем поиске идеального мышления, мыслящего самое себя и чурающегося любых внешних влияний, Пятигорский прошел столь долгий путь, какой только и возможно пройти...
Впервые я увидел Мераба Мамардашвили, если мне не изменяет память, в августе или в сентябре 1966 г. Представьте себе, что по довольно длинному коридору (это происходило в здании Института философии в Москве) вам навстречу движется — не идет, а именно, не торопясь, движется — высокий широкоплечий человек в очках с большой лысой головой, слегка наклоненной вперед, отчего, на что вы невольно обращаете внимание, и вся его фигура, как у скользящего конькобежца, тоже кажется как бы подавшейся вперед, хотя он явно не спешит...
В истории философии XVII век не имеет самостоятельного обозначения. В отличие от предшествующей эпохи Ренессанса и последующей — Просвещения, он выглядит безымянным, растворенным в общей панораме нового времени. Между тем это столетие радикально отличается от других специфическим менталитетом. Оно подарило человечеству особую культуру, неповторимое мироощущение. В области философии это было время творчества таких знаменитых философов, как Р. Декарт, Б. Паскаль, Б. Спиноза, Г. Лейбниц...
В философии уже давно есть традиция выделения особой категории вопросов, которые называются иногда символами, иногда просто вопросами, требуют особой, специальной техники их формулирования и обработки и которые — суть вопросы, не имеющие ответа в том смысле, что они и не требуют такого ответа, их смысл и функция состоят в том, чтобы быть заданными, т. е. философия показывала, что есть некоторое существо, факт конституирования и бытийствования которого проявляется вопросом...
Если русская философия хочет еще сказать что-нибудь значительное, верное и глубокое русскому народу и человечеству вообще, — после всех пережитых блужданий и крушений, то она должна прежде всего спросить себя, в чем ее призвание, с каким предметом она имеет дело и каков ее верный путь (метод)? Она должна возжелать ясности, честности и жизненности. Она должна стать убедительным и драгоценным исследованием духа и духовности...
Традиционно имя А.С. Хомякова стоит среди имен отцов Русского ренессанса начала двадцатого столетия. Хотя труды философа были написаны в XIX веке, его идеи оказались более актуальными в веке двадцатом. В творчестве главы славянофилов философы-идеалисты увидели указание на необходимость христианского мировоззрения. Сами мыслители и позднейшие исследователи признавали, что именно благодаря влиянию Хомякова религиозная философия Серебряного века осознавала себя как православную...
В ту самую пору, как произносились безумные речи в парламенте, который собрал Кромвель, Паскаль изучал законы равновесия жидкостей и Гюйгенс писал о применении высшей математики к азартным играм; одновременно с тем, как трагедии Расина разыгрывались при блестящем дворе Людовика XIV, Томазий издавал «Установление божественной юриспруденции» и Ньютон оканчивал свои «Начала». И это богатство психических настроений, их причудливое сочетание проникает собою не только весь век, но и жизнь отдельных личностей...
Кризис антропологии можно считать наследием XIX и XX столетий. В первой его половине господствовала так называемая «эмпирическая психология», которую точнее было бы назвать «психологией без души». Душа как понятие сугубо метафизическое отметалась, что называется, с порога. В результате явления душевной жизни теряли свое единство и глубину, лишались разума и смысла, рассматривались как бессвязный набор отдельных психических элементов — представлений, ощущений и т.п...
Нам стыдно бы было не перегнать Запада. Англичане, французы, немцы не имеют ничего хорошего за собою. Чем дальше они оглядываются, тем хуже и безнравственнее представляется им общество. Наша древность представляет нам пример и начала всего доброго в жизни частной, в судопроизводстве, в отношении людей между собою; но все это было подавлено, уничтожено отсутствием государственного начала, раздорами внутренними, игом внешних врагов...