«Сердце его возгорелось. Он не мог молчать»

2 ноября исполнилось 20 лет со дня кончины митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева; 1927–1995). Владыка Иоанн — одна из ярчайших личностей в истории Церкви XX века. Богослов, историк, публицист, он громко говорил о необходимости возрождения идеалов Святой Руси, о том, что государственное устройство должно основанием своим иметь православную веру и быть богоугодным. На рубеже 1980–1990-х, когда общественное сознание было одурманено «сладким воздухом» свободы, подобные взгляды не могли не вызывать реакции резкого неприятия. Либеральные публицисты не скупились на ярлыки, но для миллионов его голос звучал как набатный колокол, пробуждая совесть и ведя на дорогу к храму, к молитве. Сам владыка Иоанн был глубоким молитвенником, строгим духовником. Строгим прежде всего по отношению к самому себе.

«Он ко всем относился с любовью. В том числе и к своим оппонентам»

Протоиерей Александр Захаров, настоятель храма во имя святых Царственных Страстотерпцев на ст. Сологубовка (Санкт-Петербургская митрополия)

— Отец Александр, вы хорошо знали владыку Иоанна. Каким он был? И каким его воспринимали другие люди?

— Это был человек удивительно простой, доступный и добрый, но при этом на редкость убежденный и очень твердо стоящий на своих позициях. Такое сочетание доброты и твердости не так часто, к сожалению, встречается. Чаще бывает иное: человеку, непоколебимому в своих убеждениях, трудно оставаться доброжелательным по отношению к тем, кто не разделяет его взглядов. А вот владыка видел даже в тех, кто расходился с ним в убеждениях, прежде всего людей, а не идеологических оппонентов.

— Владыка Иоанн был истинным патриотом России, ратовал за ее национальное возрождение, за что нередко подвергался всевозможным нападкам. С ним открыто враждовали, даже ненавидели. А как сам владыка относился к этому?

— Он за всех молился. А вообще плохо относиться к нему могли, как мне кажется, только те, кто с ним не встречался, знал о нем понаслышке. О царе нашем, государе Николае II Александровиче, тоже ведь разное говорили и писали, а кто-то и ненавидел. По большей части это были люди, которые его ни разу не видели.

Тот, кто хоть раз в глаза владыке Иоанну заглянул, уже не смог бы хулить его.

— Владыку Иоанна критиковали за традиционализм, антисемитизм, национализм, антизападничество. Но, вероятно, владыка отстаивал не эти -измы, а что-то иное. Что именно?

— Владыка очень любил свою родину, свой народ и очень переживал за то, в каком положении оказалась наша страна в результате так называемой перестройки. Он видел путь, по которому должна была идти Россия, и это был иной путь, чем тот, который ей навязывался в то время. Он говорил о том, что нужно не выдумывать какие-то новые утопические пути развития, а в основание и государственной, и общественной жизни класть наши традиционные ценности, те идеалы, которыми на Руси жили веками — и неплохо жили. Одна шестая часть суши с этими ценностями была освоена и обжита.

Время показало, что владыка Иоанн был прав, и многие, кто тогда полемизировал с ним, это уже поняли. Хотя, конечно, и сегодня немало тех, кто по-прежнему остается приверженцем либерально-демократических западных ценностей, в основе которых — индивидуализм; ну, и соответственно, государство ими мыслится как такое собрание индивидуумов, где каждый сам по себе и сам за себя.

— С вашей точки зрения, против чего, прежде всего, выступал владыка Иоанн?

— Против безудержного и часто такого бездумного подражания Западу, которое, как он считал, гибельно для нашей страны. И я в этом с ним совершенно согласен. В ту пору было популярным такое сравнение, по-моему, очень точное: мол, мы хотели подключиться к мировой цивилизации, но сантехники перепутали трубы и вместо мировой цивилизации подключили к мировой канализации. Владыка это видел и был категорически против.

— 1990-е годы — весьма непростой период в истории нашей страны. Государственная власть была слаба, экономика разрушена, везде произвол, хаос, несправедливость. Но, по милости Божией, в это время начала возрождаться церковная жизнь. Как владыка оценивал этот процесс возрождения?

— Владыка Иоанн радовался этому процессу, ему содействовал. И я, многогрешный, в какой-то мере причастен этому возрождению. (Улыбается.) Я учился на 1-м курсе семинарии, когда владыка Иоанн рукоположил меня во диаконы, а в начале 2-го курса — во иерея и направил служить в храм, который был только что возвращен Санкт-Петербургской епархии.

— Студента-первокурсника семинарии владыка Иоанн рукоположил в священный сан...

— Это любопытная история. Мои друзья стали хлопотать о возвращении храма, я приходил молиться вместе с ними, а потом они стали просить меня возглавить общину. Я, тогда еще только первокурсник семинарии, не решался, всячески отпирался. Свидетелем нашего разговора стал один батюшка. Он сказал мне: «Ты противишься воле Божией». «А как узнать волю Божию, отче?» — спрашиваю. «Да просто узнать, — был ответ. — Раз тебя просят встать во главе прихода, соглашайся и служи. Не волнуйся, Господь поможет, если это Ему угодно. А если не угодно, то тебя и не рукоположат». Но разве семинариста-первокурсника рукополагают? Было написано коллективное прошение, представители общины пошли к владыке. Я был уверен, что из этой их затеи ничего не выйдет, и я продолжу спокойно учиться. Но владыка Иоанн удовлетворил их прошение!

— Он знал вас?

— Нет, мы тогда еще не были знакомы лично. Я был для него рядовой семинарист, каких много. Меня это поразило. Я бы, если бы оказался на месте владыки, на такое не решился: отправить служить в столь достойный храм фактически незнакомого человека...

— Отец Александр, как владыка относился к пастве? Каким был как духовный руководитель?

— Показательно, как он напутствовал меня на пастырство, — потому что он другим советовал то, чему сам следовал. После хиротонии сказал: «Александр, ты теперь отец. На приходе встретят тебя твои чада. Они разные. Есть хорошие, есть плохие. Одни будут каяться больше, другие меньше. Но помни: все они — твои чада». Я навсегда запомнил эти слова. Сам владыка всегда ко всем относился как к своим чадам. И к мирянам, и к священникам, и к монашествующим. И всегда с любовью.

«Идея обретения Бога — главная во всех трудах владыки»

Сергей Астахов, директор издательства «Царское дело»; в 1993–1995 годах — сотрудник пресс-службы митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева)

— Сергей Игоревич, как вы познакомились с владыкой?

— Как деятельный член одного из петербургских православных братств. Начало 1990-х годов — это время распространения в России всевозможных сект, активизации деятельности протестантских проповедников. Естественно, эти явления вызывали протест у неравнодушных православных людей, особенно молодых. Петербург был тогда не очень воцерковленным городом, но в нем было немало тех, кто стремился обрести веру в Бога. Для противодействия сектантскому движению, прежде всего в молодежной среде, и стали возникать православные братства. Владыка Иоанн заинтересовался этими братствами, которые организовывались спонтанно, действовали достаточно автономно, не спрашивали благословения правящего архиерея. И он решил, что этих людей надо взять под свое окормление. Вот так я и ряд моих единомышленников оказались пред владыкой Иоанном, можно сказать, «на ковре», давая объяснения о своей деятельности.

— А какое впечатление на вас произвел владыка тогда, в первую встречу?

— Впечатление очень спокойного, рассудительного, мудрого человека. При этом и очень простого. Вот это сочетание простоты и мудрости сразу бросалось в глаза и сразу располагало к нему. Для нас, молодых православных, рвущихся на защиту православных святынь и ценностей, встреча с таким человеком была необычайно важна. Мы ведь пытались найти такой идеал иерея, архиерея, на которого можно было бы равняться, и... как-то не находили. Но вот мы познакомились с владыкой, и стало понятно, что все-таки такие люди есть.

— Издательство «Царское дело» выпускает книги владыки. Какая, на ваш взгляд, основная идея всех его трудов?

— Мне думается, что идея покаяния, идея обретения Бога. Все книги владыки — об этом, независимо от того, касаются ли они сугубо духовных аспектов жизни человека или посвящены проблемам политическим, вопросам государственного устройства, которые очень волновали его — этим проблемам посвящен его труд «Русская симфония». Кстати, за 20 лет, что прошли после кончины владыки Иоанна, издательство «Царское дело» перевыпускало эту книгу больше 10 раз и приличными тиражами — такой отклик она находит у читателей. Но даже в работах о русской государственности, о русской симфонии тема обретения веры, обретения Бога не просто присутствует — она проходит красной нитью как основная. Потому что вся история России — в Промысле Божием, под всевидящим оком Господа. Думаю, такой взгляд на историю нашего Отечества, в которой все события происходили и происходят исключительно промыслительно, был для многих читателей открытием.

Владыка Иоанн видел особый путь России. Книга «Русская симфония» по объему небольшая, казалось бы, для такого серьезного исторического труда, который начинается с древних племен славянских и заканчивается современностью, — но это очень емкая по содержанию книга, и Промысл Божий над Россией в ее истории показан в ней очень ярко.

Эта тема обретения Бога — главная и в других его трудах, проповедях, письмах: «Письмах духовным чадам», «Письмах монашествующим», «Дай мне твое сердце» (это сборник писем владыки к мирянам), «Наука смирения». Он назидает, он поучает и все время зовет к очищению человеческой души, к покаянию.

— Есть мнение, что владыка сам книг не писал — за него это делал кто-то другой. Так ли это на самом деле?

— Все книги владыки Иоанна, которые были выпущены издательством «Царское дело» как при жизни владыки Иоанна, так и после его кончины, вне всякого сомнения, являются его авторскими работами. Прежде всего, это его труды «Самодержавие духа», «Русь соборная», которые являются двумя большими составными частями книги «Русская симфония» и были выпущены при жизни владыки Иоанна в 1994 и 1995 годах. Это, естественно, и его многочисленные статьи, обращения к общественности и публицистические работы, которые публиковались в СМИ в те годы, — в последствие из этих материалов была составлена книга «Русский узел». Что же касается проповедей владыки Иоанна, его дневниковых записей или писем духовным чадам, которые также выпускало издательство «Царское дело», то их авторство, я думаю, ни у кого никаких сомнений не вызывает.

Хотелось бы сказать несколько слов и о деятельности пресс-службы митрополита Иоанна, которая была создана по его инициативе в 1993 году и существовала вплоть до кончины владыки — до ноября 1995 года. Действительно, пресс-службу возглавлял Константин Юрьевич Душенов; я и еще несколько человек были ее сотрудниками. Работала пресс-служба на общественных началах. Поэтому не являлась епархиальной структурой — то есть мы не состояли в штате сотрудников Санкт-Петербургского епархиального управления. В задачи пресс-службы входила подготовка и размещение в средствах массовой информации тех авторских материалов владыки Иоанна, на публикацию которых он давал свое благословение. Также пресс-служба по поручению владыки Иоанна выполняла работу по поиску необходимых исторических и архивных источников, готовила текущие обзоры СМИ и представляла интересы митрополита Иоанна в переговорах со СМИ, общественными и государственными организациями. Это основные направления деятельности пресс-службы. Она была помощником владыки Иоанна в его работах.

— В книге «Самодержавие духа» увидели идеализацию царя Иоанна Грозного. Считается, что владыка Иоанн дал ход движению за канонизацию этого русского самодержца. Как бы вы прокомментировали подобные мнения?

— С моей точки зрения, говорить о том, что владыка Иоанн идеализировал царя Иоанна Васильевича Грозного, серьезное преувеличение. Он считал, что тот образ царя, который с давних пор представляет русская историография, намеренно искажен, и он выступил против этой клеветы. Позиция владыки изложена в его книге. Повторюсь: на мой взгляд, это не идеализация — это возврат к исторической правде. Владыка был одним из первых, кто поднял вопрос о необходимости восстановления исторической правды по отношению к Иоанну Грозному, оболганному и оклеветанному. Позже появились публикации других исследователей, которые стали разрабатывать вот этот взгляд на личность и деятельность Грозного.

В истории есть ключевые фигуры, и владыка Иоанн это прекрасно понимал. Таким был, помимо царя Иоанна Васильевича, и государь Николай II, который тогда не был еще прославлен официально Русской Православной Церковью, хотя в народе было почитание государя-мученика и его семьи. Владыка уже тогда поднимал вопрос о необходимости сбора материалов для их канонизации.

— За свою деятельность владыка подвергался всевозможным нападкам. Как он относился к ним?

— Владыка делал то, что мог и должен был делать. Он всегда стоял за правду Божию. А при отстаивании правды, при отстаивании своих взглядов ты, естественно, будешь подвергаться и нападкам, и насмешкам, и оскорблениям. Владыка это понимал. И мне кажется, не обращал внимания. Хотя, возможно, как человек, и переживал, скорбел, что его позицию не все разделяют. Но внешних проявлений гнева, раздраженности, какой-то подобной же ответной реакции не было.

Владыка Иоанн был человеком внутренне очень цельным, очень духовным. И он понимал, что за правду Божию нужно стоять — и стоять до конца.

— Не могли бы вы рассказать, какую роль в вашей личной жизни сыграл владыка?

— Собственно, вся моя жизнь изменилась после встречи с владыкой Иоанном. Личных воспоминаний много, они мне очень дороги. Мой брак был благословлен владыкой: я представлял ему свою будущую супругу, он очень тепло и душевно и со мной, и с ней беседовал о семейной жизни.

Владыка был человеком очень молитвенным, и когда я просил его о чем-то помолиться или о ком-то помолиться, то я реально ощущал эту молитвенную помощь и поддержку, которая приходила через его обращение к Богу.

Он горел верой в Бога. И вера его укрепляла нас. Она была во всех его словах — такая, что не принимать эти слова и не исполнять их было просто невозможно. Не было никакой особой силы убеждения — была искренняя вера и любовь. И все, кого он наставлял, кого он поучал, чувствовали эту любовь.

«Он молился за всю Россию»

Игумения Иоанна (Смолкина), настоятельница Богородице-Табынского женского монастыря (Уфимская епархия); в 1979–1999 годах — насельница Пюхтицкой Свято-Успенской женской обители:

— Матушка, расскажите, пожалуйста, о вашей встрече с владыкой, о том, что значил он для вас, каким запомнился.

— Я родом из Ульяновской области, росла в очень верующей семье, с детства читала много духовной литературы, и мне хотелось встретить на своем духовном пути старца, человека, которому я бы открыла все свои помыслы. Я молилась Господу об этом.

Владыка был тогда на Куйбышевской и Сызранской кафедре и временно управлял и нашей Ульяновской епархией. Он приезжал к нам на приход. И вот, помню, однажды я пришла в церковь. Владыка стоял на кафедре, его лица я не видела, но мое сердце почувствовало, что это тот человек, к которому стремилась моя душа. Потом я поступила в Пюхтицкий монастырь. Я просила его принять меня в духовные чада.

Это был человеком, видевшим все наши духовные раны. Он старался направить нас по пути духовному. Он окормлял нас 20 лет, и его влияние было огромным. В двух словах об этом не скажешь.

Мы к нему обращались со всеми нуждами, со всеми проблемами — и духовными, и телесными. Это был в одном лице и отец, и мать, и сестра, и бабушка, и дедушка, и, конечно же, духовный отец. Он внимательно следил за духовной жизнью, за тем, чтобы на эту тему не забалтывались, — не позволял много разглагольствовать, наставлял следить за своим языком.

Всегда находил время для поучения сестер. Вот читает на трапезе, к примеру, авву Дорофея — и комментирует, объясняет нам, наставляет нас. Очень мудрый был и прозорливый. Глубоко прозорливый человек.

Если как-то провинишься, он пожурит, а потом — начинает молиться. А когда он молился, то — удивительное дело — что бы ни случилось, все исправлялось, и ты утешался.

Помню, определили меня на Московское подворье нашей Пюхтицкой обители. Не хотелось мне жить в большом городе. Тогда заседание Синода было, он в Москву приехал. Я пришла к нему и сетую: «Владыка, как же так?! Вы мне благословили до конца дней жить в Пюхтицком монастыре, а я вот попала на Московское подворье». А он мне: «Я 25 лет прослужил на самарской кафедре, а теперь, видишь, я — в Санкт-Петербурге», — и встает. Это значит, что на мой вопрос он ответил. Вот так ответил, примером из своей жизни. Слово его было врачеванием.

Бог сподобил долго его знать, часто видеть, даже подле него жить. И в Самаре, и когда он в Пюхтицкую обитель приезжал. Исповедовались ему, он беседы с нами, сестрами, вел.

— Жизнь владыки Иоанна была многозаботливой. У него было много недоброжелателей, даже врагов. Как владыка преодолевал эти трудности? И как учил преодолевать трудности вас?

— Владыка Иоанн был из простой крестьянской семьи, ему были известны все горести и скорби: и голод, и холод... И когда после перестройки началась разруха в стране и люди оказались на краю нищеты, многие во владыке Иоанне увидели заступника. Ведь он подобное тоже когда-то пережил. Люди писали письма ему — множество писем. Схимонахиня Варвара, врач (она жила при владыке, который был очень больным человеком: у него был диабет и он нуждался в уколах), рассказывала: «Стучась к владыке с молитвой, вхожу — а он рыдает». Он плакал за Россию, молился за всю Россию. И столько горя он понес на своих плечах в то время.

А ведь что тогда творилось, только вспомните! «Белое братство» в Петербурге открыто действовало, открыто людей заманивало. И владыка просил мэра это как-то пресечь в православной столице, но не получил ответа, какого бы хотел. Он не мог на всё, что происходило, смотреть спокойно, не мог молчать. Так и сказал в одном интервью: «Не могу молчать». И еще: «Сердце мое не может этого выдержать». Потому и выступал в газетах, везде. Не все его понимали. Да, были недоброжелатели. Но многие видели в нем заступника, обращались к нему и художники, и писатели, приезжали к нему в Петербург.

Это был очень духовный человек. Созерцательный, весь в Боге. И, видно, ему многое было открыто. Может быть, он знал даже и время своей кончины.

Я так полагаю: он как бы на алтарь положил свою жизнь. А ведь он был по-человечески очень больной. Но духом сильный, твердый.

А недоброжелатели?.. Так это и есть свидетельство его значимости, того, что он много сделал для России.

А для нас, его духовных чад, он был самым своим и самым любимым.

Подготовил монах Рафаил (Попов)
pravoslavie.ru