Земля и небо. Об одном заблуждении

Что ни говорите, а человек ходит на двух ногах исключительно ради того, чтобы глядеть вдаль и ввысь, особенно ввысь. Когда идёшь по деревенской тропинке, высоко закинув голову, в этом трудно сомневаться. И не глядеть в небо трудно — ибо красота.

Говорят, беременным надо глядеть только на красивое, чтобы дети рождались красивыми. Не потому ли многие православные отворачиваются от реалий жизни — вечно беременные? Может быть, может быть...

Вот только что на тропинке лежал камушек, но он ожил — крохотная лягушка, передохнув, отправилась по своим делам. Так и мы иногда, подобно лягушке, замираем на некоторое время, чтобы подумать или восторженно поглядеть в небо. Красиво же! А потом снова движемся по жизни, в согласии со своими нуждами и желаниями. Живой — движется.

Чтобы идти вперёд, даже глядящий в небо человек должен отталкиваться от земли. Он может не глядеть себе под ноги — какое-то время — но идти и не отталкиваться от земли он не может.

«Вера — осуществление ожидаемого», т. е. это такое же движение по жизненной тропинке, которое сопряжено с землёй. Воплощение в жизнь того, чего жаждет сердце, также требует соприкосновения с землёй, потому христианину одного неба мало. Не может он быть христианином, отгораживаясь от земли с её нуждами.

Когда христианин погружает себя в иллюзорный мир, вырезая из целостной картины жизни только приятные для себя небесные сюжеты и «вклеивая» их в свою картинку мира, он калечит своё мировосприятие и становится духовно бесплодным. Как заметил волгоградский философ Андрей Макаров¹, творчество всегда связано с серьёзным, адекватным подключением к внешнему миру. Это не фантазмы, которые возникают как пузыри на болоте богатого внутреннего мира субъекта. Пузыри могут родить графоманию и всякие такие самодеятельные виды творчества — то, что Платон называет фантазмами, ложными образами или то, что в средние века понималось в переводе как симулякр, симулякровидные образования. То есть некий образ, за которым ничего не стоит. Вот это не творчество, а псевдотворчество. Творчество — это всегда переработка того материала, который человек берёт извне. Христианское творчество в том, чтобы Христом в себе реагировать и отвечать на вызовы мира, чтобы Христом в себе служить благим нуждам мира. Не все же христиане — схимники, зачем же рядиться в то, чем не являешься? Разве только ради самоуслаждения и самоустранения из реальной жизни.

«Спасающий спасётся» (Владимир Соловьёв²), т.е. в измерении человеческой жизни Христос спасает нас, но не без нас. Так же Он спасает и других. Как говорил апостол Павел, «уже не я живу, но Христос во мне», и в таком случае христианин это спасающий Христом и во Христе. А если не живёт в нём Христос, то и не спасающий.

Христианин подобен небесной нити, которой Господь прошивает земное существование людей, но для этого надо не брезговать погружаться в проблемы этого мира — латать его дыры небесной нитью. Если же нитки отдельно, а ткань мира отдельно, тогда нет смысла в этих нитях. Нитки не для того, чтобы лежать в шкатулке, нитки не существуют сами для себя, их надо пустить в дело — ими надо шить и сшивать то, что разошлось по шву или латать порванное злыднями мира сего. «Что отдал, то твоё» — это об этом, талант даётся не для того, чтобы его зарыть, а чтобы пустить в дело. Небесные, благодатные нити в любящих руках христианина — это лечение мира, без которого этот вечно болящий стоять не может и сразу падает в тартарары. 

Почему же христиане живут так, словно ничего не должны этому миру? А ныне всё чаще ведут себя так, словно мир должен что-то христианам. Лежащий во зле мир что-то должен?

Пожалуй, единственное, что он может действительно дать, так это суд потерявшей силу соли или нитям, которые перестали его прошивать. Мир выбросит вон всё небесное, что перестало его спасать, ибо у небесного нет иного смысла в этом мире. Не спасающее — подложно, потому «небесный» эгоизм обречён во всех смыслах.

Почему поэты страдают миром, болеют хворями этого мира, стараясь преодолеть их в творчестве, а христиане позволяют себе самоустраняться, изолироваться? Поэты — светские люди, которым дано лишь допрыгивать до небес в творческом акте. Христиане в этом смысле гораздо богаче и устойчивее, и дары небесные даны им не для самоудовлетворения. Дары всегда даются для служения. Иудеи распяли Христа потому, что решили присвоить Мессию — ради самоуслаждения, на их взгляд Мессия должен был послужить их самовозношению.

Попранная святыня изымается от сообщества попирателей — Бог поругаем не бывает. Как манна небесная, припрятанная про запас, портилась, так портится и эгоистично присвоенная себе благодатная «манна» христианства.

Вспомним Христа, алчущего в пустыне: он не имел права приложить свои небесные таланты для самонасыщения. Небо требует служить и жертвовать, небо требует отдавать ближним, вкладывать в их бытие всё, что получено свыше как дар. Христианство для себя — протухнет и начнёт разлагаться, и даже может стать ускорителем процессов гниения мира, если перестанет его осоливать. Не мир осоливает соль, а соль осоливает мир. Соль — для того, чтобы ею осоливать, а не для хранения под спудом для себя любимого. Присвоенная для своих корыстных целей соль всегда теряет силу...

koppel.pro