Протоиерей Андрей Ткачев:
«Мы — люди и Книги, и Чаши»
[1] [2] [3]
— Но, в то же время, обратить кого-то из ислама очень сложно. Сложнее, например, чем язычника...
— Сложно потому, что мусульмане молодцы. Потому, что они свою веру вшивают как культурный код во всю свою жизнь, и у них нет ни одной области, которая была бы выдворена из мусульманства. Еда, питье, интимные отношения с женщиной, воздержание, милостыня, работа, вражда, любовь, дружба — все пронизано идеями веры.
— Иными словами, наша проблема в том, что мы-то вырваны из контекста?
— И наша проблема в том, что мы потеряли свою глубокую идентичность, а они сохранили. Они тоже теряют, потому что западный мир пытается развратить их своей культурой. Первое, что появилось в Багдаде после уничтожения режима Саддама Хусейна, это были кинотеатры «для взрослых». Сразу же появились порно-кинотеатры, только мужчин старше 18-ти в очереди туда, как в мавзолей. Западная культура понимает, что сила ее — в развращении. Развратить и управлять. Не облагородить, поднять и научить об Иисусе Христе, а развратить и управлять.
Ислам — не такая глупая цивилизация, чтобы не понимать, что их развращают, чтобы ими управлять. Поэтому они активно сознательно сопротивляются этому, и я лично не могу не признать за этим нравственной ценности. Я говорю, что нас развращают, чтобы нами управлять. Они понимают, а мы нет. Вот в этом смысле я их хвалю.
«Дайте нам сто Андреев Кураевых, двести Олегов Стеняевых и они каждый будет соревноваться друг с другом и станут лучше»
— Сколько книг Вы уже написали? Как появляется замысел очередного текста?
— Я написал где-то пять или шесть книг. Ну, никогда не думал, что буду писать книги, честно говоря. Просто старался делать то, что должен. Я говорил, речь записывали, потом это сохранилось, ее расшифровали, отредактировали и сделали книгой. Есть вещи, которые я писал уже как текст. Вот последняя книга о семье — «Первое чудо», это книга текстов, не проповедей. Но мне очень приятно, что очень востребованной оказалась книга проповедей, потому что в ней пульсирует живое слово.
— Какие Ваши дальнейшие творческие планы?
— Ничего не собираюсь делать специально. Все совершенно спонтанно происходит.
— Как Вы оцениваете миссионерскую деятельность своих российских коллег — отца Андрея Кураева и отца Олега Стеняева?
— Они оба молодцы. И кашу маслом не испортишь. Поэтому, если бы их умножить на десять, то было бы еще мало. К отцу Андрею Кураеву особенно хорошо отношусь, несмотря на то, что его часто упрекают. Согласен с упрекающими в том, что где-то ему можно чуть сдержаться. Но кроме этого он большой молодчина. Делает то, чего не делает никто. Хотя много же умниц, много талантливых, говорливых, энергичных, образованных, неравнодушных. Но вот чтобы свести все в одно — и неравнодушность, и образованность, и начитанность, и миссионерскую активность — почему-то не получается. Большая странность. Потому мне жалко, что на него все шишки сыпятся.
И отец Олег Стеняев молодец. Они все молодцы вообще. Вот один человек мне пишет: крестился в православии, ушел в протестантизм, вернулся в православие через лекции профессора Осипова. И профессор Осипов молодец, хоть там и сыпят на него всякое. Молодцы все, кто служит Христу чистым сердцем.
Мы не без греха, мы заблуждаемся, ошибаемся. Но мы не хотим ошибаться, мы не хотим канонизировать свои ошибки. Мы, если ошиблись-то говорим, простите меня. Вы умнее меня. Но я хочу, чтобы Господь прославился, чтобы люди узнали Бога.
К тому же мы живем в очень скудное время, которое вознаградило нас средствами массовой информации. По идее, хорошо было бы, чтобы в каждой церкви был свой отец Олег Стеняев, в каждой епархии — свой отец Андрей Кураев, в каждой митрополии — свой митрополит Антоний (Блум). Но нет же их!
— Почему?
— Не знаю, почему их нет. Ну что, такие все глупые что ли? Нет. Ленивые? Да, ленивые. Корыстные? Да, корыстные. Своекорыстие, лень, бытовая усталость, славянский пофигизм — всё вместе, может быть, еще можно что-то добавить. Логика такая: «А, ну ладно, пусть болтает там Андрей Кураев. Нужно будет, с него шкуру снимут, он сам будет виноват. А я помолчу». Легче всего живется тем, кто ничего не делает. Поэтому тех, кто делает что то, мало. Они хорошие. Будет их больше, будет лучше. Дайте нам сто Андреев Кураевых, двести Олегов Стеняевых и они каждый будет соревноваться друг с другом и будут лучше. Но если он один, и тот один, ну что ты от них хочешь? Он один, он монополист и он будет делать то, что хочет, и будет востребован.
— Каково Ваше отношение к идее обязательной катехизации перед крещением?
— Вы знаете, нужно обязательно учить людей. Не уча, крестить нельзя. Учите, крестите, потом опять учите.
Но есть такие случаи, когда нужно просто крестить и все. Раньше делали как: крестили всех подряд. Сейчас же мы можем сказать — научить, потом крестить и никак иначе. Но мы тоже можем ошибиться. Я чувствую по совести, что мы можем тоже наломать дров с этим вопросом. Здесь нужно иметь некую чуткость. Потому что приходит человек — «хочу креститься!» Он ничего не понимает, но искренне хочет принять крещение, и я не уверен, что он доживет до завтрашнего утра. А он так хочет, как будто ему завтра умирать. Вот так сильно хочет. Ты должен это чувствовать.
-То есть, универсальных рецептов нет?
— Нет. Человек хочет, ну как я его отгоню от Крещения? Говорит: «Батюшка, вот мне завтра в Америку лететь, завтра с утра у меня самолет. Я очень хочу креститься». Ну что мне его катехизировать? Ну как же не крестить?!
Если введем непременную катехизацию, то сделаем нового идола. Раньше у нас другой идол был — это безответственность и требоисполнительство: «Плевать, что ты хочешь, — плати в кассу, иди, крестись». Это, конечно, безобразие. Но если мы сейчас поставим вопрос так, что только катехизация, только Символ Веры наизусть, то, мне кажется, можем тоже наломать таких дров, что на Страшном Суде всего не расхлебаем.
— Точно так же и с венчанием?
— Тоже самое. Нужно узнавать, спрашивать, думать, разговаривать. Мне кажется, очень важно сначала обручать людей, не венчая. Обручать, потом перерыв, каждое воскресенье — в храм, к Причастию, к молитве. А потом прошло от четырех до шести недель — тогда уже венчать. Мне кажется, что обручение отдельно от венчания — это очень важная вещь, назревшая. Нужно доказать свою верность, доказать степень своего желания.
Но, вообще все от пастырства зависит. Некоторым священникам не нужно никаких циркуляров специальных. Я, например, и так всех оглашаю без приказа.
— Необходим ли современный перевод Библии? Не устарел ли синодальный?
— Мне кажется, синодальный «филаретовский» не устарел совершенно. Хотя пытливому уму меры нету, он может изучать разные языки, читать разные переводы, делать разные сопоставления. Нужно понимать, что есть Полнота Церкви, а есть некий слой интеллектуалов, которым хочется больше, точнее и рафинированнее. Они могут учить греческий язык и глубже изучать Библию — это только приветствуется.
«Бескультурье рождает страшные ереси:
примитивные по сути и страшные по силе»
— Как Вы относитесь к проблеме раскола в Церкви, когда правые силы, вроде епископа Диомида и тому подобных «ультрасов» пытаются нападать на деятельность нынешнего Патриарха (доходит до того что называют его и митрополита Иллариона (Алфеева) еретиками) и, по-сути, стремятся отколоться от церковного единства?
— Мне глубоко неприятна деятельность и Диомида, и «ультрасов». В псалме 90-м написано: «Падет от страны твоея тысяча и тьма одесную тебе, к тебе же не приближится». Если брать по-русски, с левой стороны упадет тысяча врагов, а десять тысяч врагов с правой стороны (тьма одесную тебе). Врагов справа больше в десять раз, чем врагов слева. Враги слева — это украсть, сблудить, напиться, объесться. А враги справа — это припудренные такие враги, «благочестивые» потуги изобразить из себя святость. Их больше, этих врагов. Поэтому эта припудренная гордыня, это на самом деле стопроцентное бескультурье.
Я всегда говорю, что православный человек XXI века обязан быть культурным не в смысле образования академического, но разбираться в истории мира. В истории философии. Нужно читать, думать, интересоваться музыкой, живописью. Все, что родила мысль, нужно любить и в этом разбираться. А иначе каждый день будет антихрист грезиться и возникать жалостливое недоумение, что он ещё почему-то не пришёл.
Бескультурье рождает страшные ереси: примитивные по сути и страшные по силе. Впрочем, Диомид — это даже не еретик. Он слишком примитивен, чтобы быть еретиком. Это такой донатист, ревностный персонаж, который якобы свят, а все остальные грешные. Эта ревность прямо пропорциональна отсутствию культуры и исторического чутья. Безвременье и фантазерство. Я бы вывел правило: чем меньше прочитано книг, тем больше этой «ревности». Чем меньше вообще знания жизни, тем больше подобной «ревности».
— Но у »ультрасов»бытует мысль, что многие ереси именно от многого знания. Дескать, будь проще и все будет очень хорошо...
— Ненависть к культуре — это наша национальная болезнь. Пренебрежение к знанию, попытка спастись в простоте, это такая ахиллесова пята старообрядчества и многих других духовно-скопческих течений. Не получится скрыться от мира, пользуясь компьютером, разговаривая по телефону мобильному, читая книжки с офсетной печатью, летая в самолете, передвигаясь на автомобиле. Придется инкультурироваться. Или ты обогатишься культурой и поумнеешь, либо ты оскопишь себя бескультурьем и ошалеешь. И других всех заставишь ошалеть, которые тебя послушают.
Вообще ультроортодоксия — это великий духовный блуд. Война с культурой и ненависть к просвещению, и попытка уйти в пещеру с мобильным телефоном, на персональном автомобиле, с компьютером еще переносным. Это страшный блуд, это хуже всякого полового извращения. Это страшное недомыслие, попытка изобразить из себя девственницу перед Богом, далеко девственницей не будучи.
— Как можно изменить ситуацию?
— Диомид находится в прелести, и здесь пусть молится тот, кто рукополагал его. Кто-то же на него руку возлагал, кто-то же его учил, он ведь не сразу впал в прелесть. Наверное, дорос до прелести постепенно, а яйца эти змеиные были отложены уже давно. Поэтому нужно быть очень осторожным, почему и пишется в Писании, что «рук ни на кого не возлагай напрасно». Вот так рукоположи одного такого не в меру ревностного, а он с ума сойдет сам и всех с ума сведет вокруг себя.
Есть заповедь святоотеческая: пойми время. Если человек не понимает времени, в котором живет, не понимает того хорошего и плохого, что есть в этом времени, то он — пень пнем. Он бесполезен или, что хуже — опасен.
Скажем, эпоха наша рождает плюсы в легкости обменом информацией. Да сядь ты за компьютер, да расскажи всем добрым людям то доброе, что ты знаешь. Ну проповедуй, не сходя с места, вот сиди и проповедуй. Это ж плюс. Не перемещайся никуда, не ходи босыми ногами по миру. Рассказывай. А есть минусы, конечно, — информационная перегруженность, греховная насыщенность, увеличивающиеся соблазны, размытые моральные критерии. И человеку нужно понять, что хорошего в этой эпохе, что плохого. И каждая эпоха состоит из баланса хорошего и плохого. Нужно оценить по достоинству хорошее — это Божий подарок. И плохое — это вызов для борьбы.
Есть такой русский синдром — «града Китежа», когда все хорошее уже было, впереди хорошего не жди. Нужно, дескать, возвращаться к тому, что было раньше, а не вперед идти поступательно. Там, впереди, только антихрист, только бес хвостом метет. Ну, это, извините, прелесть. Прелесть, рожденная либо невежеством, либо добровольным безумием. Потому что если мы почитаем о том, как творчески относились к цивилизации, к образованию, к философии, ко всем внешним вызовам святые отцы, то мы поразимся. Они на высшем уровне пользовались высшими достижениями цивилизации. Причем глобальной цивилизации, тоталитарной цивилизации, потому что римская цивилизация — это правовое, тоталитарное, глобальное государство. И они жили внутри глобального правового тоталитарного государства и пользовались всем набором лучших достижений. Если мы этого не хотим знать, то зачем с нами тогда вообще разговаривать?
Диомид — это как раз тот человек, который этого либо не знает, либо знать не хочет. Если не знает, пусть узнает. А раз знать не хочет, тогда он просто недобросовестный невежда. Он же не из землянки вылез, закончил же какую-то академию. Соответственно, либо плохо учился, либо учил только то, что нравилось. Либо просто нечестный человек. Потому что вся история Церкви нас убеждает пользоваться всеми достижениями современного развития мира в области информационной, коммуникативной, политической, общественной, философской, научной. Мы должны пользоваться этим и да будет анафема всякому зауженному, зашоренному пигмею, который всех нас хочет сделать пигмеями и отрезать нас от знаний, от силы и мудрости, и возможностей благовествовать Евангелие Христово. А возле Диомида я вижу тех самых пигмеев, которые хотят нас всех закопать в окопы, да еще и покрыть сверху большим слоем грунта. Он сам погибает и хочет всех погубить. Если у нас не будет культуры богословской, бытовой, мировой, у нас не будет и благочестия.
— И последний вопрос, несколько личный. Вам не страшно служить Литургию?
— Я очень радуюсь, что служу Литургию. Очень боюсь одновременно с тем, что радуюсь. И я очень благодарен Богу, что Он терпит меня, служащего Литургию. И я не знаю ничего выше служения Литургии.
[1] [2] [3]
Опубликовано: 26/11/2010