Вы здесь

Священномученик

Тихое сибирское местечко, отдаленное от шумной цивилизации. Деревенские изогнутые улочки, русские избушки, начала прошлого века по обе стороны реки. А за ними лес, полный брусники, клюквы, черники, морошки, красноголовиков, да белых грибов. Где-то в зарослях ивы, недалеко от реки, журчит целебный минеральный источник.

Только несколько кирпичных двухэтажных зданий отличают эту деревню от прочих, стоящих по соседству, да Божия благодать, живущая здесь с давних пор. Видно она и не допустила сюда шумный мир, и жизнь здесь по-прежнему течет тихо и размеренно.

Кирпичные двухэтажки — монастырские строения: гостиница для паломников и келейный корпус инокинь.

Над рекой возвышается белоснежный храм с золотыми куполами, в двух шагах от него колокольня, такая же белоснежная и величественная. Колокольный звон разносится рекой по округе и в соседние деревни, когда-то он созывал на службу людей, живущих за многие версты отсюда.

Ах, только Бог и человек в этой сибирской благодатной глуши!

«Симеоновский храм и колокольня заново отстроены, теперь строители приступили к раскопкам на месте Михайловского храма. Оказалось, что под развалинами очень много погребений. Видно, здесь было кладбище и хоронили людей богатых. По всей видимости, это были меценаты и благотворители этого святого места», — так оставив очередную запись в монастырской летописи, послушница Варвара закрыла тетрадь, и стоя на большом прибрежном камне, задумчиво смотрела на речную даль.

— Варя! — раздался позади детский звонкий голосок: — Вот ты где, а я тебя искала по всей деревне!

К Варваре подбежала маленькая худенькая, белобрысая девчонка, дочка священника, отца Михаила. Она была в длинной черной юбке, подол которой запылился, а светлые волосы ее растрепались и торчали из под косынки в разные стороны.

Марусь, чего у тебя такое лицо чумазое, в каких-то желто-красных пятнах? — засмеялась Варвара.

— А это мы с Ксюхой цветы сначала в поле собирали, а потом ягоды в лесу ели! —помахала перед Варварой букетом полевых цветов, довольная Маруся: — Варя, ты обещала меня на лодке покатать. Не забыла? Батюшка благословил!

— И куда же мы с тобой поплывем?

— К камню праведного Симеона! — с опаской посмотрела на послушницу Маруся.

— Это далеко, Машенька, у меня не хватит сил, сильное течение реки! А вот до моста доехать можно.

— Ладно, — успокоенная вздохнула девочка: — Только ты мне, тогда расскажешь что-нибудь из твоей летописи!

— Ох, шантажистка! Ну, пошли за лодкой!

Варвара уложила свои рукописи в сумку, перебросила ее через плечо и они спустились к причалу, где стояло несколько голубых лодок. Маруся семенила за послушницей, приподнимая руками длинную юбку, чтобы не запнуться.

— Вот, давай на этой поплывем! — звонко крикнула девочка и запрыгнула в лодку: — А ты дашь мне погрести?

— Нет, конечно, я сама то боюсь, да и весла тяжелые, унесет нас с тобой куда —нибудь и никто потом не найдет!

— Батюшка помолиться и найдет нас!

— Ладно, проказница, давай лучше слушайся, а то никуда не поплывем! — пригрозила, улыбаясь, Варвара и взялась за греблю.

Широкая темная гладь реки неслась под лодкой, Варвара в такт произносимой про себя молитвы, поднимала и опускала весла.

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий», — и весла погружались в воду: — Помилуй мя грешную!» — и весла поднимались в воздух.

Маруся, наклонившись на край лодки, пальцем вела по воде и вглядывалась в речную глубину.

— Нет, ничего здесь не разглядишь, все темно! — с досадой сказала девочка.

— Так глубоко же, Маруся! А ну ка, не высовывайся, упадешь, я тебя спасти не смогу, сама плавать не умею! — тревожно сказала Варвара и убавила скорость.

— Ну все, расскажи мне про храм, где сейчас раскопки идут, ты обещала, тогда не буду высовываться! — жалобно поканючила Маруся.

— Что тебе рассказать? Ну, построен храм был в честь архистратига Божия Михаила, покровителя небесного твоего батюшки.

— Угу! Я знаю, батюшка говорил! — улыбалась Маруся.

— Построили его давным-давно, еще до прихода сюда на подвиг праведного Симеона, где-то в начале 17 века, это при первых царях Романовых. Я предполагаю, что при царе Михаиле, поэтому и назвали Михайловским. Вот, сначала храм был деревянным, несколько раз перестраивался, а потом уж и каменный построили.

— А почему же его сразу каменным не построили?

— Видно времена такие были, мало что из камня строили, раньше ведь и Москва деревянной была. Да и жили в ту пору здесь язычники и вот, чтобы просвещать их светом православия, стали в Сибири строить храмы Божии.

— А почему разрушили этот храм? Жалко, ведь старались, строили, да еще такой красивый. Я фотографию видела у папы.

— А это большевики сделали. Ты ведь знаешь, что они по всей стране взрывали церкви, а людей православных или в ссылки отправляли, или даже убивали. Много народа истребили Божьего.

— А у нас здесь тоже православных было много?

— Конечно, здесь же до революции целый храмовый комплекс был: Симеоновский храм и большой Михайловский, а соединяла их галерея. И священников здесь служило немало, и паломников много приезжало. Место то святое, благодатное.

— Варь, — спросила Маруся с опаской. — А здесь тоже людей убивали, когда большевики пришли?

— Вот про это мало я знаю, но люди говорят, что служил здесь священник, как раз, когда большевики победили белых и взяли власть в свои руки. Звали его отцом Константином.

Однажды он совершал в храме богослужение и пришли красные, чтобы выгнать всех молящихся, их итак уж было немного. А отец Константин отказался уходить, пока не окончит службу. Большевики стали надругиваться над иконами, а батюшка встал на защиту. Тогда его отвели в ближайший лес и там расстреляли.

— Ой, как жалко! — заплакала Маруся: — Почему они такие злые, что им православные сделали?!

— Слава Богу, Машенька, все уже позади, не бойся. Видишь, снова храмы строят, снова службы идут и люди Богу молятся, каются, с грехами своими борются. А те, кого убили за веру или мучили, зато сейчас молят за нас Бога, ведь они прямо к Нему попали.

— Сразу в рай? Значит им там хорошо?

— Конечно.

— Ой, Варечка, дорогушечка, а давай сходим на раскопки посмотрим, там, наверное, ой как интересно! — хитро посматривая, сказала Маруся.

— Да чего же интересного, на кости смотреть? Ты уж лучше попроси отца Михаила, пусть он тебя сводит.

После прогулки, привязав лодку к причалу, Варвара и Маруся, поднимались по берегу и разговаривали, когда увидели бегущую в сторону Михайловских развалин, где шли раскопки, растревоженную инокиню Ангелину, благочинную монастырского подворья.

— Сестра Ангелина, ты на раскопки? Я с тобой! — крикнула Маруся, уже забыв про Варвару.

— Варя, иди сюда скорее, сейчас такое произошло! — взволнованно и торжественно развела руками благочинная. Лицо ее сияло радостью.

— Что случилось в нашей глухомани? — улыбнулась Варя.

— Рабочие раскопали гроб со священником, представляешь! Побежали скорее, мне нужна твоя помощь!

На развалинах рабочие стояли вокруг деревянного гроба. Разломанная лопатой крышка лежала рядом.

Ангелина и Варвара протиснулись к находке и стали рассматривать.

— Смотри Варя облачение зеленое, а священников в белом хоронят! — удивилась благочинная.

— Да, странно, почему? Может быть, погребали в спешке? Ткань хорошо сохранилась, значит, этот батюшка умер в последние дни существования храма!

— Смотри и евангелие тоже хорошо сохранилось!

— А ну, дай посмотреть! — Варя взяла в руки евангелие, стряхнула с него землю и открыла. — Вот здесь, глянь, что-то написано карандашом.

— Дай теперь я посмотрю! — по-детски нетерпеливо сказал Ангелина, — Иерей Константин!

— Не может быть, вот это да! Ангелина, это тот самый батюшка, которого большевики расстреляли за деревней!

— Священномученик!

— Смотри и кости какого цвета, темно-коричневые!

— Конечно, это цвет святых мощей! А иначе не может быть! — воскликнула Ангелина.

Рабочие удивленно посматривали на сестер. Они уже выкурили по несколько сигарет, а Ангелина и Варвара продолжали разговаривать, склонившись над гробом.

— Сестры, — наконец обратился старший из рабочих, — Давайте уже говорите, что делать с этим гробом, куда эти кости девать, вместе со всеми складывать?

— Нет, нет, — ответила Ангелина, — Сейчас мы приведем еще сестер и этот гроб и батюшку Константина сами унесем отсюда в другое место.

Через пол часа, монахини и послушницы собрались на раскопках. Они пропели общий тропарь и кондак священномученикам и так же под пение понесли мощи в сестринский корпус.

А Маруська семенила следом за сестрами, поддерживая руками свою длинную юбку, которую носила, чтобы быть похожей на инокинь, довольная участием в таком важном событии; она важно посматривала по сторонам, на открывших от удивления рты мальчишек, и серебристым детским голоском звонко подпевала сестрам:

— Священномученниче отче Константине, моли Бога о нас!